Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)
Шрифт:
Надюша — понятно, Н. Я. Мандельштам; в ее письме Эренбургу из Ташкента (и тоже с просьбой не о себе) 2 марта 1944 года говорится: «Живу с Анной Андреевной. Она скоро уезжает, а я может здесь останусь. Если будете пить вино, выпейте за живых и мертвых [1256] , и пришлите о том телеграфное извещение. А мы выпьем за вас» [1257] .
Еще 20 сентября 1943 года Эренбург кратко записал разговор с приехавшим из Ташкента К. И. Чуковским: «Чуковский. Об Ахматовой. Вс. Иванов (жена). Узбеки и Уткин. Читал сказку. О детях. „Читал сказку, а они на часы“» [1258] . Характерно, что рассказ о Ташкенте начинается с Ахматовой, хотя там находилось достаточно много знаменитостей (недаром чувствительный к чужой славе драматург А. М. Файко записал в ташкентском дневнике 1942 года: «Культ Ахматовой» [1259] ). В записной книжке Эренбурга 1943 года имя Ахматовой встречается еще раз, в записи от 7 декабря, где речь идет о поездке с А. Толстым и К. Симоновым на харьковский процесс над немецкими военными преступниками. Эренбург записал, как в дороге Толстой сердечно
1256
Понятно, что имеется в виду О. Э. Мандельштам.
1257
Архив автора.
1258
РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 390. Л. 18.
1259
«Это трамплин, допинг, зарядка…»: (Из дневников А. М. Файко) // Встречи с прошлым. Вып. 5. С. 303.
1260
Трудно представить что-нибудь более далекое Симонову в разгар войны, чем «башня» — салон Вяч. Иванова.
1261
РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 390. Л. 104. О предвоенном визите К. М. Симонова к Ахматовой, когда он на площадке у ее квартиры снял с лацкана пиджака свой орден, см.: Г инзбург Л. Я.Записные книжки. М., 1999. С. 440–441; Ардов М.Легендарная Ордынка: Портреты. М., 2001. С. 48.
13 мая 1944 года Ахматова прилетела из Ташкента в Москву; 29 мая она была у Эренбурга (в его записной книжке на этот день отмечено: «7 ч. Ахматова» [1262] ; записи о содержании разговора нет). А. А. попросила помочь мужу своей близкой подруги Н. А. Ольшевской — писателю В. Е. Ардову — перейти из фронтовой газеты в военную эстраду. Для выполнения этого поручения Эренбургу нужны были более точные сведения об Ардове; они и были сообщены в следующем письме:
1262
РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 392. Л. 68.
Вот те точные сведения, которые я не могла сообщить Вам вчера.
В начале 1942 г. майор Виктор Ефимович Ардов работал во фронтовой газете Северо-Кавказского фронта, которым командовал генерал армии Петров, высоко ценивший Ардова, как газетного работника. За свою работу Ардов был награжден орденом Красной Звезды. В то же время у Ардова были личные столкновения с редактором газеты полковником Березиным [1263] , который дал ПУР’у [1264] чрезвычайно пристрастный отчет о деятельности Ардова.
Можно предполагать, что вследствие этого Ардов, вместо того, чтобы получить назначение — (ему обещанное) во фронтовую эстраду, был назначен репортером дивизионной газеты, где продолжает прозябать и по сей день. Таким образом Виктор Ефимович лишен возможности работать в области тех жанров, в которой имеет определенную литературную репутацию.
В настоящее время Виктор Ефимович находится на Первом Прибалтийском фронте: командующий генерал Баграмян, начальник политуправления фронта генерал майор Дребендев. Полевая почта 01632-В.
Еще раз благодарю Вас за готовность сделать добро и за Ваше отношение ко мне.
1263
Об Ардове и Березине см.: Ардов М.Указ. соч. С. 276–277; о помощи Эренбурга отцу М. Ардов не упоминает.
1264
От ПУРККА — Политическое управление рабоче-крестьянской Красной Армии.
1265
РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 1243. Л. 2. Письмо напечатано на неисправной машинке, буква «н» всюду от руки вписана Ахматовой; последний абзац написан от руки. Видимо, Эренбург, находившийся в дружеских отношениях с И. Х. Баграмяном, смог помочь В. Е. Ардову. В архиве Эренбурга хранится почтовая открытка от В. Е. Ардова от 27 июня 1944 г.: «Многоуважаемый Илья Григорьевич! Хочется сообщить Вам поскорее следующий факт: взятые сейчас в плен немецкие солдаты раненые сказали нашим врачам и медсестрам: фюрер издал приказ о том, что тех из нас, которые отступят, будут расстреливать. Поэтому мы теперь и не отступаем, а ждем приближения русских к нашим траншеям и сразу подымаем руки, чтобы нас взяли в плен. Не правда ли, это — интересный штрих? Буду очень рад, если Вы сможете использовать его. Пользуюсь случаем выразить Вам мое восхищение Вашей литературной работой во время войны. Жму руку В. Ардов» (РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 1227. Л. 1).
6 февраля 1945 года в Ленинграде Ахматова подписывает коллективное письмо (случай отнюдь не частый!) членов правления ленинградской организации писателей И. Г. Эренбургу с приглашением посетить Ленинград [1266] . Этим приглашением он не смог воспользоваться. Эренбург побывал в Питере (как частное лицо) в июне 1945-го. Ахматова была на одном из его выступлений (в письме Э. Г. Герштейн в августе 1945-го она рассказывала, что встретила Б. М. Эйхенбаума «как теперь говорят, на Эренбурге» [1267] ).
1266
См. приложение I. Письмо отражало
1267
Вопросы литературы. 1989. № 6. С. 260. Думаю, что к этой же поездке относится запись на одном из разрозненных и недатированных листков из записных книжек Эренбурга: «Лиза (Полонская. — Б.Ф.). Книги. Ахматова. НКВД» (РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 389. Л. 48). Ср. с описанием в мемуарах Эренбурга той его поездки в Ленинград: ЛГЖ. Т. 3. С. 8–12.
3 апреля 1946 года в Москве Эренбург был в Колонном зале Дома союзов на вечере ленинградских и московских поэтов, где выступала Ахматова (наряду с Пастернаком, Антокольским, Берггольц и другими); об этом есть в мемуарах:
«Ее встретили восторженно. Два дня спустя Анна Андреевна была у меня, и когда я упомянул о вечере, покачала головой: „Я этого не люблю… А главное, у нас этого не любят…“ Я стал ее успокаивать — теперь не тридцать седьмой год. Хотя мне незадолго до того исполнилось пятьдесят пять лет, я все еще не мог отделаться от наивной логики» [1268] .
1268
ЛГЖ. Т. 3. С. 38. В записной книжке Эренбурга есть помета о встрече с Ахматовой 5 апреля (РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 395. Л. 29). Когда Сталину доложили об этом вечере, он возмутился: «Кто организовал вставание?» (см.: Записные книжки Анны Ахматовой: (1958–1966). М.; Torino, 1996. С. 204; далее: ЗКА и страницы). Несомненно, у Эренбурга были достаточно мрачные предчувствия — только так можно понимать его фразу, сказанную молодому поэту Э. Бабаеву, приехавшему в начале 1946 г. из Ташкента в Москву с рекомендацией Ахматовой в Литературный институт: «Уезжайте домой, чем дальше, тем лучше. Бросьте ваш институт, если он вам не по душе. Попроситесь в армию, поезжайте в полк, служите, все будет лучше Литературного института, где вас затравят именно за то, что вас рекомендовала Анна Ахматова <…>» (Вопросы литературы. 1995. № 4. С. 305).
Последовавшие за тем события августа 1946 года застали Эренбурга во Франции; в городке Вувре он прочел парижскую газету с сообщением из Москвы «о новой чистке, жертвами которой стали писатели Ахматова и Зощенко»; наивная надежда на то, что это газетная утка, не подтвердилась [1269] . В связи с этим представляет интерес встреча Эренбурга и Симонова в Париже с русскими писателями-эмигрантами (разумеется, не крайне антисоветскими — время еще было просоветское). Симонов, охотно общавшийся с Буниным, был рад и этой встрече; Эренбург, с которым до войны большинство эмиграции не здоровалось, согласился на нее после приветливого приглашения. На этой встрече ему, видимо, задавали вопросы об Ахматовой (А. А. была, кажется, единственным поэтом в СССР, знакомым всем эмигрантам, потому им было интересно узнать о ней что-нибудь).
1269
ЛГЖ. Т. 3. С. 39–40.
Об этом вечере имеются воспоминания Ю. Анненкова, И. Одоевцевой и Ю. Софиева [1270] . Они не совпадают между собой; приведу их коротко и безотносительно к степени правдоподобия. Согласно Анненкову, на вечере
«Эренбург рассказал, между прочим, о первом выступлении Ахматовой после ее возрождения. Это произошло в Москве, в Колонном зале Дома Союзов. Когда Ахматова появилась на эстраде, то все присутствовавшие в зале (их было около трех тысяч) встали и стоя прослушали все ее стихотворения
1270
Анненков Ю.Дневник моих встреч. Т. 1. М., 1991. С. 127–131; Одоевцева И.На берегах Сены. М., 1989. С. 195–201; Неизвестное интервью Юрия Софиева // Русская мысль. Париж, 1997. Май. № 4175.
Далее Анненков замечает: «В поздний час, уходя с нашего приема, Эренбург и я условились встретиться через два дня в его отеле, на улице Бак».
И. Одоевцева помнит только выступление Симонова, зато рассказывает, как Ю. Анненков, уже пообщавшийся с гостями и выяснивший, что машина отвезет их в гостиницу «Пор Руаяль», подговорил ее попросить Эренбурга прихватить и их (метро уже не работало). Эренбург согласился, и вот по дороге Анненков стал расспрашивать его об Ахматовой. «Никакой натянутости в разговоре», — вспоминает мемуаристка и приводит такой благостный автомобильный диалог:
Эренбург: «Ахматова впервые через столько лет выступала на своем большом вечере. Все, как один человек, встали при ее появлении на эстраде».
Одоевцева: «В своем знаменитом черном платье в красных розах?»
Эренбург: «Нет. Без „ложно-классической шали“. Очень просто одетая. Седая. Располневшая. Величественная. Похожая на Екатерину Великую в старости»
Эренбург и Симонов
И теперь Ю. Софиев: заметив, что «Эренбург был несколько официален и сдержан», он никаких высказываний гостя не приводит. Рассказав, что через несколько дней Руманов (на квартире которого была встреча) направил его к Эренбургу за материалами для газеты «Советский патриот», Софиев приводит свой разговор с Эренбургом в гостинице «Пон Руаяль» (не Пор! — Б.Ф.). Приведя фразу И. Г.: «Я старый человек с усталым взглядом, люблю Ахматову и Пастернака. Перед отъездом был у Анны Андреевны Ахматовой. Ей трудно, она пишет главным образом на религиозные темы, ей нелегко печататься», Софиев сообщает: «На следующий день в газетах появилось постановление о Зощенко и Ахматовой, и я подумал: вероятно, И. Г. пожалел, что был со мной откровенен».