Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)

Фрезинский Борис Яковлевич

«Юрий Николаевич во время первых встреч меня смущал: я был самоучкой с огромными провалами в познаниях <…>. Вместе с тем я был задорен, искал новую форму романа, отрицал то, что защищал годом раньше, и вот Тынянов <…> неизменно учтивый, даже в злых репликах, — меня стеснял, порой страшил» [1584] .

Дело, видимо, не в неучтивости Якобсона, а в его открытости и — в еще большей степени — в совпадении привязанностей в поэзии (упомянем изумление Эренбурга перед Хлебниковым, восхищение — несмотря на подчас резкие политические расхождения — Маяковским и пылкую любовь к Пастернаку), в общности политических оценок и житейских увлечений. Все это помогло Эренбургу сразу же принять Якобсона и подружиться с ним, и различия характеров (определенная замкнутость Эренбурга и иногда его капризность) этому не мешали.

1584

Там же. Т. 2. С. 394.

В 1923 году Якобсон увлекает Эренбурга в Прагу и знакомит с ее поэтами. Это был особый мир — славянские корни культуры сочетались в нем с активным приятием опыта французского авангарда. Аполлинер, Тцара, Бретон, Элюар, Пикассо многое значили для Незвала, Ванчуры, Тейге, Сейферта; не меньше, чем Маяковский, Пастернак, Татлин, Мейерхольд. Эренбург легко вписался в этот ряд.

«Первый

знаменитый писатель нашей ориентации, посетивший Прагу, был Илья Эренбург, — вспоминал Незвал. — Судьба не могла выбрать никого, более подходящего, нежели автор „Хулио Хуренито“ и „Трубок“. Вижу его, как сейчас — он сидит с нами в кафе Юлиша чуть сутулясь, и взгляд его будто мельком останавливается на вас, чтобы снова всмотреться во что-то далекое» [1585] .

1585

Незвал В.Избранное: В 2 тт. Т. 2. М., 1988. С. 268.

Об этом же вспоминал в письме к Эренбургу в январе 1961 года поэт, будущий Нобелевский лауреат Ярослав Сейферт:

«Прошло почти сорок лет с того дня, когда я с Вами встретился в Праге. Было это на овощной улице

(Фруктовый рынок. — Б.Ф.)

в подвальном ресторане. Мы лускали устрицы. При этом также были Роман Якобсон и Карел Тейге [1586] . Иногда страстно хотелось бы воскликнуть — где эти прекрасные годы? <…> В то время мы, самые молодые писатели, вписали Ваше имя на свои знамена» [1587] .

1586

Карел Тейге (1900–1951) — чешский художник и теоретик искусства.

1587

П3. С. 414–415.

Роль и место Романа Якобсона в художественной жизни Праги были исключительными. Незвал вспоминал:

«В Романе Якобсоне я нашел друга, с которым мы говорили о поэзии, прекрасно понимая друг друга. Он был приятелем Владимира Маяковского, Пастернака, русских футуристов, и его опыт нас интересовал. В полемике он не знал равных и часто метко нацеленной репликой защищал нас от нападок мещан от искусства. У него был талант собирать за столом, где он был хозяином, людей, которых никто не собрал бы под одной крышей даже силком. Но он этим не злоупотреблял, и, насколько помню, за столом, где он подымал первый бокал, никогда не доходило до скандала» [1588] .

1588

Незвал В.Указ. соч. С. 238–239.

Эренбург и Якобсон были молоды и счастливы — это тоже располагало к дружбе. Подружились и их жены — очаровательная Любовь Михайловна Козинцева, художница, ученица Экстер и Родченко, всю жизнь боготворившая Пикассо, и — как писал Незвал — «прелестная пани Соня Якобсон, изучавшая медицину и говорившая на изысканном чешском языке, в котором звучали верхние и нижние тоны ее родного русского» [1589] . В Берлине, Праге и Брно к ним присоединялись ближайшие друзья Эренбурга Овадий Герцович и Аля Яковлевна Савич и коллега Якобсона, этнограф и фольклорист Петр Григорьевич Богатырев, сохранивший на всю жизнь дружбу не только с Якобсоном, но и с Эренбургами. (Даря в 1962 году Эренбургу свою работу, напечатанную в «Вопросах языкознания», он написал: «Трогательно, что мы с Романом опять вместе единым фронтом» [1590] ).

1589

Там же. С. 237.

1590

РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 1304. Л. 1.

В двадцатые годы вся компания не раз проводила летние каникулы вместе. А. Я. Савич в 1980-е годы подробно и с удовольствием рассказывала мне об этом:

«Роман Якобсон… В 20-е годы он жил в Праге и уже тогда был дружен с Эренбургом, они встречались и в Праге, и в Берлине, и во Франции. Им явно было интересно друг с другом. В 1927 году мы долго путешествовали по Бретани, и, когда выбрались на побережье, Роман и его жена Соня (живая и остроумная женщина, врач по профессии) к нам присоединились. Роман и И. Г. вели долгие беседы, прогуливаясь по берегу моря. Помимо бесконечных литературных разговоров был у них еще один серьезный и глубокий интерес — политика…

У Якобсона, как и у Сартра, глаза смотрят в разные стороны, но Роман все видел и замечал. В Бретани нас веселили его безумно комические номера. (Один такой случай я напомнила Роману в нашу последнюю встречу.) Произошел он как раз в Бретани. Мы добрались автобусом до моря, чтобы купаться… Начался прилив, мы собрались уходить, чтобы поспеть к последнему рейсу автобуса. А Роман, видите ли, возвращаться не желает, ему еще хочется купаться. Эренбурги, Соня и мы с Савичем пошли на остановку, сели в автобус. Уже подходит время отправления, а Романа все нет. И. Г. просит шофера чуть обождать, и вдруг я, сидевшая спиной к морю, чувствую, что автобус затрясся. Оборачиваюсь и вижу, что автобус трясется от хохота пассажиров: по дороге бежит Якобсон, в одной руке у него купальный костюм, в другой — ботинки, бежит он босой, с солидным брюшком (это сейчас Роман стал стройным), глаза — в разные стороны! Еле успел… Как-то он протянул Соне ногу: завяжи, пожалуйста, мне ботинок — тебе ближе! <…> В Кемперле, маленьком городке возле столицы Бретани Кемпера, И. Г. неожиданно заболел каким-то кишечным заболеванием, и Соне пришлось его лечить <…>. А Люба дразнила Эренбурга: пока он лежал больной, они с Романом распили бутылку изумительного вина, и И. Г. сердился, что без него <…>. Другое лето мы провели с Якобсонами в Бидаре, маленьком приморском городке возле Биаррица. Жили в пансионате, где была сказочная кухня (Роман, как и И. Г., был гурман). Там было очень коварное море, много воронок» [1591] .

1591

Савич А. Я.Минувшее проходит предо мною…: Из воспоминаний / Публ., запись и комм. Б. Я. Фрезинского // Диаспора: Новые материалы. Вып. 5. Париж; СПб., 2003. С. 83–84.

Летом 1928 года Эренбурги и Савич путешествовали по Словакии, вместе с ними были Якобсоны и Богатырев (один из веселых рассказов Богатырева Эренбург привел, повествуя об этой поездке, в «Визе времени» [1592] ). От поездки по Словакии остался ворох фотографий, сделанных Эренбургом; одну из них уже после его смерти напечатали в Словакии, и Соня Якобсон написала А. Я. Савич: «Мне показали вышедшую недавно в Словакии книгу о Клементисе [1593] ,

а в ней фотографию — на ней Савич, Эренбург, Клементис, Новомеский [1594] , Роман и я с Любой. Снято в Татрах, давно, в двадцатые годы» [1595] . Остались от этой поездки и многочисленные воспоминания словацких и чешских авторов — писались они в ту политическую эпоху, когда, называя почти всех участников поездки 1928 года, мемуаристы на всякий случай «забывали» вспомнить Якобсона [1596] .

1592

В очерке «1928 в Словакии» (см.: СС8. Т. 4. С. 175).

1593

Владимир Клементис (1902–1952, расстрелян) — словацкий литератор, вдохновитель и редактор журнала «Дав», после войны министр иностранных дел Чехословакии, с конца 1920-х гг. друг Эренбурга, посвятившего ему семнадцатую главу в шестой книге мемуаров.

1594

Лацо Новомеский (1904–1976) — словацкий поэт, друг Эренбурга, написавшего предисловие к книге его избранных стихов (М., 1966).

1595

Архив автора.

1596

См., например: Рыбак Й.Иду на красный свет! М., 1986. С. 110.

Следы поездок и встреч — и в письмах, написанных наспех вечно занятым Эренбургом: «Вернусь только через 2 месяца <…>. Вот мой адрес на ближайшее время: Herrn Jakobson. Belskeho 16, Prag (в Праге)» [1597] (это серапиону Н. Н. Никитину из Штутгарта в Ленинград, 27 июня 1928 года); «Я только что вернулся из Берлина и Праги. Там провели мы с Якобсоном, Савичем и Тыняновым немало подходящих ночей» [1598] (это тоже Никитину, из Парижа, 5 января 1929 года). На письме Эренбурга Е. И. Замятину (конец июля 1928 года — «Я странствую по Словакии…») приписка: «Приветствую. Ждем в Праге. Р. Якобсон» [1599] .

1597

П1. С. 571.

1598

Там же. С. 582–583.

1599

Там же. С. 572. Отметим, что именно при посредничестве Р. Якобсона в 1927 г. вышел чешский перевод романа Замятина «Мы», запрещенного и не издававшегося в СССР (вплоть до 1989 г.).

Несколько раз Якобсоны принимали приглашение Савичей и Эренбургов и приезжали встречать Новый год в Берлин, где все собирались в гостеприимном доме матери и тетушки Савича. Снова из воспоминаний Али Яковлевны:

«Новый, 1931 год мы встречали у старших Савичей. Собрался круг друзей. Из Праги должен был приехать Роман Якобсон. О. Г.

(Савич. — Б.Ф.)

пригласил профессора Ященко (в прошлом редактора берлинского журнала „Русская книга“, а теперь зарабатывающего какими-то лекциями в малых странах, кажется, в Латвии; он как раз был в Берлине) [1600] . <…> Тридцать первого числа, часа в четыре, когда мы все крутились по дому и, конечно же, были еще не готовы, появились Эренбурги: Л. М. в вечернем платье, ярко накрашенная для электрического освещения, и И. Г. в смокинге. Им было скучно сидеть в гостинице, и они пришли, не дожидаясь вечера. К встрече Нового года была закуплена масса разнообразных бумажных шапочек. И. Г. выбрал себе красный цилиндр, он выглядел очень нарядно и distingu'e [1601] . Как все было чудесно, весело, шумно, вкусно; много разных напитков. Якобсон разошелся, целуя всех подряд, и стильный И. Г. очень выделялся на его фоне. Кузен А. М. Эфроса [1602] (как и все Эфросы — с элегантной бородкой), друживший с родней Савича, встал на колено перед красавицей Соней Якобсон и повторял одно слово: „Богиня!..“ Кто мог себе представить, что ждало Берлин через два года…» [1603] .

1600

Александр Семенович Ященко (1877–1934) — профессор правоведения, журналист, издатель. С 1918 г. — в Берлине. Основатель и редактор журнала «Русская книга» (1921; в 1922–1923 гг. — «Новая русская книга»), в котором много сотрудничал Эренбург. С 1924 г. — профессор Каунасского (Литва) университета. В начале 1930-х вернулся в Берлин.

1601

Изысканно (франц.).

1602

Абрам Маркович Эфрос (1888–1954) — известный московский искусствовед.

1603

Савич А. Я.Указ. соч. С. 87–88.

Узнав из газеты «Берлинер тагеблатт» (номер от 17 января 1932 года) о решении берлинского гражданского суда 24 декабря 1931 года по иску чешского «короля обуви» Т. Бати [1604] , Эренбург написал в Прагу Якобсону, сообщив, что намерен опротестовать решение суда и потому нуждается в помощи. Якобсон откликнулся немедленно — уже 24 января по его рекомендации Эренбург пишет левому берлинскому журналисту чешского происхождения Павлу Рейману, прося помощи в получении материалов против Бати [1605] …

1604

Томаш Батя (1876–1932) — чешский промышленник, «король обуви»; не разрешил Эренбургу ознакомиться с его обувным производством в Злине, сказав: «Я не показываю моих фабрик представителям враждебной державы» (ЛГЖ. Т. 1. С. 550); тем не менее Эренбург проник на его производство и написал статью «Мой обвинитель Томас Батя» (Вечерняя Москва. 1932. 27 июля; см. также под названием «Король обуви» в книге: Эренбург И.Затянувшаяся развязка. М., 1934. С. 149–156). Прочитав эту статью, Батя возбудил против него два процесса: в гражданском суде он требовал неслыханных для Эренбурга полмиллиона марок, а в уголовном — тюремного заключения (см.: ЛГЖ. Т. 1. С. 550–551). Суд признал обвинения против Бати в статье Эренбурга необоснованными и приговорил к штрафу в 20 000 марок за эту и за каждую последующую публикацию такого рода, а также потребовал публикации опровержения в немецких газетах и погашения всех судебных издержек. В ответ Эренбург подал кассационную жалобу, при рассмотрении которой суд потребовал от сторон дополнительных сведений. В это время Батя погиб в авиакатастрофе, чем дело и кончилось.

1605

См.: П2. С. 49. Это письмо сохранил коллега Якобсона Н. Н. Дурново.