Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)
Шрифт:
На этом письме есть помета: 21.VII.67.
На следующий день в Калифорнии Якобсон узнал о смерти Овадия Савича; он послал телеграмму его вдове на московский адрес Богатырева: «Дорогая Аля, горюем с тобой. Когда приеду, расскажу тебе, как я любил, ценил Вадю. Роман» [1626] .
Когда Якобсон приехал в Москву, он узнал, что Эренбург с тяжелейшим инфарктом лежит на даче в Новом Иерусалиме. А. Я. Савич вспоминала:
«Лето 1967 года. Эренбург смертельно болел. Роман Осипович приехал в СССР, рвался к Эренбургу, но его не пустили на дачу к И. Г. — 60 километров от Москвы слишком далеко для иностранцев, допустимый предел — 50. Вместе с П. Г. Богатыревым он пришел ко мне, потому что уже не было Овадия Герцовича, а дни Якобсона в Москве были сверхнасыщенными, его буквально рвали на части, — ну, а выносливость у него была не меньше, чем у И. Г.» [1627] .
1626
Там
1627
Савич А. Я.Указ. соч. С. 84.
В сентябре 1967 года в Дубровнике Якобсон узнает о смерти Эренбурга. Вот его последнее письмо, отправленное 14 сентября 1967 года, оно не нуждается в комментариях:
мне страшно трудно писать Вам сейчас. С Вами обоими я был десятки лет несказанно тесно связан, и сейчас чувство жуткой неизбывной бреши оттесняет все остальное. Когда в конце августа я был в Москве, и Илья звал меня приехать, я знал — это значит проститься, и когда мне вдруг закрыли путь к нему, на меня легла тяжесть бессильной грусти. Сейчас так хотелось бы просто посидеть с Вами, Люба, рука в руку и глаза в глаза, помолчать вместе и вместе повспоминать. Так трудно о таких вещах говорить вдаль. И все думается, почему все встречи с Ильей последних лет были так отрывочны и обрывисты. Только задним числом я знал: столько надо было сказать друг другу. Столько мы умели когда-то друг другу сказать. Давайте пообещаем друг другу, Люба, когда будущим летом встретимся, это будет истинная, неподдельная встреча.
Горячо обнимаю
1628
П3. С. 661.
VII. Эренбург и Замятин [**]
(История контактов и взаимоотношений с финальной загадкой)
В двух важных для судьбы писателя Евгения Замятина документах — заявлении о выходе из Союза писателей (1929) и в письме Сталину (1931) — ссылки на Илью Эренбурга были достаточно значимыми. В написанных 30 лет спустя и подводящих итоги всей жизни мемуарах Эренбурга «Люди, годы, жизнь» имя Замятина фактически не встречается (всего два проходных упоминания на полторы тысячи страниц книги).
**
Впервые: Новое литературное обозрение. 1996. № 19. С. 162–168.
Тридцать лет — срок немалый для переоценок прошлого, но он не объясняет этого контраста: ощущение загадки остается.
Между тем сохранилось 26 писем Эренбурга в замятинском фонде ИМЛИ — основной свод документов к теме «Эренбург — Замятин». Они относятся к периоду 1923–1931 годов, но, по-видимому, не исчерпывают всех написанных Эренбургом Замятину писем. Ответные письма Замятина, увы, уничтожены никак не позже 1940 года, когда в Париже Эренбург уничтожил весьсвой архив.
В том же 1940-м Эренбург привез из Парижа лишь часть своих книг, оставив остальные у знакомых, и после войны мало что смог вернуть: небольшая часть книг погибла во время войны, что-то пропало потом. В конце 1947 года Эренбург составил полный перечень своей московской библиотеки [1630] , в котором значатся три книги Замятина: «Уездное» (1916), «Островитяне» (1922) и «Нечестивые рассказы» (1927), причем, судя по авторской помете в списке, последняя книга была с автографом Замятина. Однако когда я получил возможность ознакомиться с библиотекой Эренбурга, «Нечестивых рассказов», как и ряда других книг с автографами, в ней уже не было, так что содержание этой надписи Замятина, увы, неизвестно.
1630
Архив автора.
К 1922 году, когда Замятин познакомился с дошедшими до Петрограда берлинскими изданиями «Хулио Хуренито» и «Неправдоподобных историй», Эренбург знал замятинские книги «Уездное», «На куличках», «Островитяне» и статью «Я боюсь». За плечами обоих писателей к тому времени лежали нелегкие пути, во многом различные, в чем-то сходные.
Вот их пунктир.
ЗамятинЕвгений Иванович — родился в 1884 году на Тамбовщине, в семье православного священнослужителя. В 1902 году с золотой медалью окончил Воронежскую гимназию и поступил в Санкт-Петербургский политехнический институт. Принимал участие в революционных событиях 1905 года, стал членом РСДРП(б), был арестован и выслан под особый надзор полиции. В 1906 году надзор отменили, запретив жить в столице (это Замятин нарушил, за что в 1911-м был выслан из Петербурга). В 1908 году окончил институт, получив звание морского инженера; был оставлен при кафедре корабельной архитектуры. В том же 1908 году — литературный дебют. Повесть «Уездное» (1913). В 1913 году по общей амнистии — возвращение в Петербург. Знакомство с А. М. Ремизовым. Повесть «На куличках» (1914), судебное преследование за нее. С марта 1916 года — в Англии; строительство
Эренбург— родился в Киеве в 1891 году в еврейской буржуазной семье, в 1895 году — переезд в Москву. Гимназия. Бухарин и Сокольников, участие в революции 1905 года, вступление в РСДРП(б). Уход из 6-го класса гимназии. Арест, тюрьма, высылка. С декабря 1908 года — эмиграция, Париж, большевистская группа (Ленин, Каменев и др.), уход из нее. Стихи. Парижская богема. Волошин, Савинков. Военные корреспонденции 1915–1917 годов. Июль 1917 года — возвращение в Россию. Политические и географические метания 1918–1920 годов (Москва — Киев — Ростов — Коктебель — Тифлис — Москва). Весна 1921 года — отъезд на Запад с советским паспортом.
В 1922 году в берлинском журнале «Новая русская книга» Замятин и Эренбург рассказали о своем восприятии Октябрьского переворота. Замятин: «Очень жалко, что не видел февральской революции, и знаю только октябрьскую. <…> Это все равно, что никогда не знать влюбленности и однажды проснуться женатым, уже лет этак десять»; Эренбург не столь прямодушен: «Октября, которого так долго ждал, как и многие, я не узнал» [1631] .
В человеческих портретах Замятина и Эренбурга, как они возникают в воспоминаниях, дневниках и письмах современников, больше различий, чем сходства. Замятин— «гладкий, уверенный, вымытый, крепенький — тамбовский англичанин» [1632] . Ирония и сдержанность. Фронда, так раздражавшая нефрондирующих коллег [1633] . Неуступчивость в литературе. Эренбург —в костюме, посыпанном пеплом от трубки, с карманами, набитыми газетами. Его ирония и фронда [1634] (на Западе). Его попытки стать мостом между левым искусством России и западным авангардом. Его желание работать на Западе, а печататься в России. Возрастающая плата за такую роскошь.
1631
Новая русская книга. Берлин, 1922. № 3. С. 43, 44.
1632
Чуковский К.Собрание сочинений: В 15 тт. Т. 12: Дневники. М., 2006. С. 14. Запись от 9–10 марта 1922 г.
1633
«Неустрашимый фрондер», — замечает о Замятине (человеке со «сдержанной европейской повадкой») Е. Шварц (см.: Шварц Е.Живу беспокойно…: Из дневников. Л., 1990. С. 235–236).
1634
См., например, у М. Цветаевой в «Световом ливне»: «<…> вы ведь знаете Эренбурга? Его прямую и обратную фронду!» ( Цветаева М.Собрание сочинений: В 7 тт. Т. 5. М., 1994. С. 231).
Когда в начале 1922 года в Берлине вышли первые книги прозы Эренбурга и ему удалось переправить несколько их экземпляров в Россию, первой его заботой было (в письме к М. Шкапской): «Дайте Замятину на прочтение „Хуренито“ и „Неправдоподобные истории“ — я его ценю как прозаика (лучше Пильняка много. Единственный европеец!)» [1635] — это 31 мая 1922 года; 11 дней спустя в очередном письме Шкапской снова: «Меня очень интересует мнение Замятина о „Хуренито“» [1636] .
1635
П1. С. 166.
1636
Там же. С. 170.
Мнение Замятина стало известно — он высказал его в статье «Новая русская проза» [1637] , а затем в специальной статье «Илья Эренбург» [1638] , известной меньше. Самое существенное в замятинских оценках — признание «современности» как важнейшего качества Эренбурга:
«Эренбург — самый современный из всех русских писателей, внутренних и внешних, — или не так: он уже не русский писатель, а европейский, и именно потому — один из современнейших русских. Это — конечно еретик [1639] (и потому революционер) — настоящий. У настоящего еретика есть то же свойство, что у динамита: взрыв (творческий) — идет по линии наибольшегосопротивления».
1637
Русское искусство. 1923. № 2–3. С. 65–66.
1638
Россия. 1923. № 8. С. 38.
1639
12 июня 1923 г. Эренбург писал Е. Г. Полонской: «Не отдавай еретичества. Без него людям нашей породы (а порода у нас одна) и дня нельзя прожить» (П1. С. 290).