Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)
Шрифт:
Именно с того времени и берет начало переписка двух писателей [1718] . Началась она письмом Тихонова (январь 1925 года), стимулированным комплиментами Эренбурга, которые передала Шкапская. Ответ из Парижа последовал, как обычно, без промедления:
Спасибо большое за письмо. Вновь на днях перечел Вашу поэму (дал ее также для прочтения кружку местных молодых поэтов). Она очень, очень хороша. И ее цвет — мутный горного потока — м<ожет> б<ыть> лучшее в ней (а не слабость ее). Сочетание „беспорядка“ с протокольностью, внутреннего лирического хребта с прозаическими пятнами мяса меня в ней особливо волнуют. Кажется мне, Вы в России единств<енная> наша надежда. Обязательно присылайте новое, что напишете!
А так у нас нежирно. Если Сейфуллина — Флобер, то куда же дальше? Здесь
Федина я не читал (романа).
Моего „Рвача“ ценз<ура> (как я и ждал) зарезала. Мне очень больно. Он выйдет здесь [1719] , но для кого и зачем?
Вообще я скулю. Меня ругают все, партийные за одно, писатели за другое (вот и Каверин [1720] ). Начинаю не на шутку сомневаться, стоит ли писать? М<ожет> б<ыть> поэтому начать халтурить (хотя многие думают, что я и до сих пор халтурю, но это не так — я, честное слово, писал всерьез, а лучше не умел).
Пишите мне — очень радуют Ваши письма. Любовь Михайловна пишет Вам отдельно. Горячий привет.
1718
Письма
1719
«Рвач» вышел по-русски в Париже в июне 1925 г.; в 1927 г. тираж романа был напечатан в Одессе, но почти весь погиб.
1720
Имеется в виду критическая рецензия В. А. Каверина (подписана В. К-н) на роман «Любовь Жанны Ней», в которой обращалось внимание на языковые небрежности романа (Русский современник. 1924. № 4. С. 241–242); Эренбург болезненно реагировал на эту рецензию — писал о ней в письмах Шкапской (26 января) и Полонской (25 марта).
1721
П1. С. 393–394.
Так завязалась переписка. Тихонов ответил на это письмо и получил новое:
Спасибо большое за письмо, за память, за ворох приневских бесед. Можно себя и в центре, где электричество парализует
Ах, этот романтизм!.. Вся европейская литература корчится и визжит, рожая и не смея родить этого очередного любимчика. Приходится преплоско острить — 30-ые годы [1722] (век безразличия) на носу. Я весь кинулся в эту форму и сам того не замечая за год пережил большую перемену. Цветы и посредственные авторы
Начал читать роман Федина [1725] . В следующем письме скажу Вам, что думаю о нем, пока боюсь по 20 страниц<ам>.
Здесь существуют молодые (русские) поэты. Я им давал читать (в кружке) Ваши стихи. Они ошалели от восторгов. Есть среди них изрядно способные. „Рвач“ (здесь) выйдет вскоре. Постараюсь тогда переслать Вам. Выйдет ли там
Это очень скверно.
Пишите! Любовь М<ихайловна> передает, что напишет Вам отдельно в ближайшие дни. Не забывайте!
1722
Понятие «30-ые годы» тогда стандартно употреблялось в смысле «30-е годы XIX века», как и слова «век безразличия», но здесь речь идет о приближающихся 30-х гг. XX века.
1723
Единственное прижизненное издание вышло в Одессе в 1927 г. под названием «Условные страдания завсегдатая кафе». Переиздано в составе НП.
1724
29 марта 1925 г. Эренбург выслал Е. Г. Полонской 3 рассказа из книги «Условные страдания завсегдатая кафе» с просьбой напечатать их в каком-нибудь из ленинградских журналов.
1725
«Города и годы». 8 апреля 1925 г. Эренбург писал Полонской: «Кончил роман Федина. Хорошо, за исключением композиции. Написал ему письмо» (П1. С. 421).
1726
В ответ на запрос Эренбурга Л. Б. Каменеву касательно этих мер 1 июня 1925 г. в советском посольстве в Париже ему был вручен ответ из секретариата Каменева, в котором сообщалось, что запрет касался только лишь определенного издательства, а вообще же его книги не запрещены к изданию в СССР (см.: П1. С. 435–436).
1727
Там же. С. 416–417.
Следующее письмо было отправлено в июле:
Я послал 3 экз. „Рвача“ — Вам, Полонской и Федину. Но находятся они в Москве в Наркоминделе у секретаря коллегии Канторовича. Прилагаю записочку для него. Очень прошу Вас попросить кого-ниб<удь> из Ваших московских знакомых получить книги и переслать Вам.
О том же пишу Полонской [1728] .
Мне очень существенно знать, как Вы найдете „Рвача“, поэтому, прочитав книгу, не забудьте написать мне.
Что Вы делаете? Я все жду благодарения — присылки Ваших стихов. „Дорогу“ люблю и часто повторяю.
Уедете ли куда либо на лето?
Напишите.
Вам приветы от Любови Мих<айловны> и меня.
Сердечно Ваш
1728
Письма 1 и 12 июля 1925 г.
1729
П1. С. 443–444.
С конца мая по начало августа 1926 года Эренбург ездил по России и в Ленинграде повидался с Тихоновым. Их отношения стали еще более дружескими. По возвращении во Францию написано следующее, едва ли не исповедальное, письмо:
не сердитесь, если это письмо будет лишено должной связанности. Я пишу Вам на пароходе — мы плывем уже 14-ый день и нет ничего более крепкого — для уничтожения и воли и логики, нежели это синее изобилие, льющееся в иллюминаторы и в глаза. Правда, внутри остается отчужденность, недоверие — слишком я чужд сейчас этому не раз прославленному началу — гармонии. Такое море создало Ренессанс и аперитивы. А когда под утро я шел московскими переулками с Тверской на Смоленский рынок, кричали коты, было призрачно светло, били беспризорных и стояла русская условность — любовь, дешевая
И помимо личной привязанности, так я повторяю Ваше имя.
Пришлите мне обязательно новые Ваши стихи. Я побывал на Кавказе и (хоть недолго) в Турции [1731] . Были часы, когда с Вами я мог без натяжки разделить страсть к Востоку. Однако, об этом в другой раз.
Не забывайте!
1730
Реакция на слова Шкловского 1923 г.: «У евреев базарная, утомительная кровь. Кровь Ильи Эренбурга — имитатора» ( Шкловский В.Сентиментальное путешествие. М., 1990. С. 200; эту книгу Эренбург считал лучшей у Шкловского — см.: ЛГЖ. Т. 1. С. 428).
1731
Об этом путешествии см. очерки Эренбурга «Грузия» и «Глазами проезжего» в книге «Белый уголь, или Слезы Вертера» (Л., 1928).
1732
П1. С. 500.
Это письмо Тихонов получил не скоро, и пришло оно на пару с еще одним:
Письмо, написанное на пароходе, преспокойно высадилось на сушу и — контрабандой — пробыло две недели в моем кармане во Франции. Отсюда — медлительность в ответе. Сегодня (дождь, еду в Париж, нужно работать и т. д.) я нашел его и отсылаю. Я успел за это время побывать в Испании, хоть недолго, зато вполне авантюрно, т. е. без визы, благодаря доброте пограничника и своему легкомыслию [1733] . Будь я один, я добрался бы до Барселоны. Жаль было поворачивать назад во Францию — кроме России Испания единственная страна, где „couleur local“ [1734] — душа, а не приманка для английских туристов.
Пишите!
1733
См. об этом главу «Сео де Урхэль» в очерке Эренбурга «Глазами проезжего» (1926).
1734
Местный
1735
П1. С. 503–504.
Затем в переписке наступил годовой перерыв. За это время у Тихонова в ленинградском издательстве «Прибой», где верховодили Серапионы Федин, Груздев и Слонимский, вышла новая книга стихов «Поиски героя», и он послал ее почтой Эренбургу, надписав так:
«Старому путешественнику — дорогому другу Илье Григорьевичу Эренбургу с искренней любовью.
Ей богу — мы умеем смеяться. Когда же за нами в лесу густом Пускают собак в погоню, Мы тоже кусаться умеем — притом Кусаться с оттенком иронии [1736] .1736
В опубликованных стихах Тихонова не отыскалось этой строфы; в любом случае она, будучи обращенной к Эренбургу, чье положение на советском издательском поле становилось с каждым годом все более затрудненным, многозначительна.
1737
Озеро на Карельском перешейке.
В том же году Госиздат выпустил сборник из трех поэм Тихонова («Красные на Араксе», «Лицом к лицу» и «Дорога»), отправленный в Париж с надписью: «Прекрасному Илье Григорьевичу Эренбургу с искренней любовью. Ник. Тихонов. 1927. Ленинград». Обе тихоновские книжки Эренбург тогда переплел — такими они и сохранились [1738] . Сохранилось и ответное письмо 1927 года:
Еще раз спасибо за прекрасную книгу [1739] . Я прочел ее вчера снова. Вот, что мне хочется сказать Вам: книга эта (впрочем, как и Ваши прежние — в этом ее основная преемственность) саморазбиранье и объятие всего отсюда. Чрезмерно богатый материал ослабляет вас, т. е. к стихии чисто поэтической примешивается столько воли, действия, ума, характера, что слово скачет от деспотических высот иных строк до полного подчинения. Так мог писать Гомер или поэт „chanson de geste“ [1740] . Современный материал часто не выдерживает этого. Я думаю, что если бы Вы написали героический роман (прозу!), то кроме — верю! — хорошего романа, Вы получили бы раскрепощение стиха от этого избытка и напряженности [1741] . Впрочем, все это не дефекты, а свойства. Стихи Ваши очень хороши. Особенно люблю я путевой дневник. Мы вернулись в Париж и я возвратился к моему „Лазику Ройтшванецу“ [1742] .
Очень обидно, что не могу переслать Вам здешнего издания „В Проточном переулке“ [1743] (московское — обкорнанное). Читали ли Вы эту книгу?
Когда будет досуг, напишите о себе и о других.
1738
Архив автора.
1739
Возможно, Эренбург благодарил за нее в несохранившемся письме или, скажем, в дарственной надписи Тихонову на какой-либо своей книге; здесь речь идет явно о «Поисках героя».
1740
Эпос (франц.).
1741
Тихонов действительно вскоре начал писать прозу (не романы, конечно, а нечто среднее между рассказами и очерками), но она сохраняла дефект, все более свойственный его стихам: экстенсивность. Расширяясь на восток, география его путешествий порождала устойчивый литературный поток, привлекая внимание читателей лишь сюжетами, а не глубиной содержания и новизной формы.
1742
Работа над очередным романом Эренбурга «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца» была прервана летними каникулами автора.
1743
Эренбург И.В Проточном переулке. Париж, 1927. Обложка работы К. Тейге и О. Мрквички.
3. «Рискованный человек»
1927-й год был для Тихонова урожайным; третья книга, которую он послал Эренбургу, — «Рискованный человек» — была прозаическая: сборник из восьми рассказов. Действие их происходит на Востоке — в Туркмении, в Бухаре, в Баку, Тифлисе, Эривани, в Персии [1744] ; их центральные герои — русские, окруженные восточным бытом и восточными персонажами. Книга произвела на Эренбурга сильное впечатление [1745] , но когда он стал писать о ней конкретно, то выделил лишь один, действительно лучший, литературно самый свежий, свободный от конъюнктурности рассказ [1746] (без басмачей) — и не страдающий, как другие, многословием: «Чайхана у Ляби-хоуза». Рассказ с впечатляющей картиной душной бухарской ночи, с емко выписанным образом нищего еврея-дантиста, заброшенного судьбой далеко на Восток. Читая книгу Тихонова, Эренбург, несомненно, вспомнил о своем рассказе «Веселый Паоло», где действие происходило в Тифлисе в 1926 году: сходный восточный колорит, но без русских — жизнь изнутри, и ситуация совсем не такая, как у Тихонова: политически острая и злободневная. «Веселый Паоло» был отправлен в «Новый мир» в ноябре 1927 года, потом перекочевал в «Прожектор», в итоге ни редактор «Нового мира» В. П. Полонский, ни Бухарин, редактировавший «Прожектор», не рискнули его напечатать [1747] . Теперь Эренбург работал над новыми рассказами, не связанными с Востоком, но читать тихоновскую прозу ему все равно было интересно. Отклик Эренбурга послан из Гренобля, куда И. Г. на короткое время приезжал:
1744
Место действия неопределенно только в одном рассказе, где много русских героев (это, по существу, повесть из 20 главок, давшая книге название).
1745
В этом впечатлении Эренбург был не одинок. Рассказы Тихонова, впервые печатавшиеся в «Звезде» (1927, № 5), тогда же читала Ахматова. П. Лукницкий записал 1 июня 1927 г. ее отзыв: «„Бирюзовый полковник“ Тихонова понравился. Считает, что очень много прекрасных мест» (Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 167). Это, кажется, единственный, судя по воспоминаниям мемуаристов, отзыв Ахматовой о сочинениях Тихонова.
1746
«Если бы не мы, — говорит герой, — если бы не революция, здесь бы ничего не было — стены, глина, жара или бы сидели англичане», — это единственная политическая формула в рассказе. Заметим, что, кроме стен, глины и жары, ничего в тот момент и не было в Бухаре, как, впрочем, не было и англичан…
1747
Подробнее об этом см. в наших публикациях: Вопросы литературы. 1999. № 1. С. 306–307; Фрезинский Б.Писатели и советские вожди. М., 2008. С. 174–175.
«29 января <1928>.
Дорогой Тихонов, спасибо за книгу [1748] , не только за то, что послали ее (Вашу дружбу я ценю и чту), но и за то, что Вы ее написали. Это прекрасная книга!Все Ваши качества, которые в стихах оставались ясными только для
Немецкое издательство „Malik Verlag“ [1751] на днях спрашивало меня, что я им могу подготовить из новых русских книг для перевода. Я указал „Риск<ованного> человека“. Пошлите им экземпляр. Это серьезное и<здательств>во, и я думаю, что они возьмут книгу.
Вышла в Париже моя новая книга „Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца“. Жду оказии, чтобы и Вам послать.
Напишите, где Вы и что делаете.
1748
Сборник рассказов Тихонова «Рискованный человек» (Ленинград, 1927).
1749
Обозвав вспрыгнувшего на него кота «азиатом», русский герой сбрасывает его с колен.
1750
Об этой книге («Рассказы»), вышедшей в ленинградском «Прибое» в 1928 г., см. в первой части — «Книги»: «Проза Ильи Эренбурга 1920-х годов». Слова о близости их к рассказам Тихонова — большая натяжка.
1751
Издательство «Malik Verlag», которым руководил приятель Эренбурга Виланд Герцфельде, включило рассказы Тихонова в антологию «30 новых рассказчиков новой России» (1931).
1752
П1. С. 556.
В те годы Эренбург уже не писал рецензий — для «Рискованного человека» Тихонова и «Заката» любимого им Бабеля было сделано исключение, причем рецензии написаны специально для парижского журнала «La revue europ'eenne»; они появились в разделе «Lettres russes» [1753] и по-русски никогда не публиковались. Рецензию на «Рискованного человека» приводим в обратном переводе И. И. Эренбург, т. к. рукопись ее не сохранилась.
Имя Тихонова было абсолютно не известно французам, и разговор о его прозе Эренбург начал с упоминания о стихах:
1753
La revue europ'eenne. 1928. № 5. Р. 530–535.