Объект подлежит уничтожению
Шрифт:
— Они не зафиксировали тебя, потому, что были выключены. Поэтому ты осталась незамеченной. Никто не знает о том, что ты бежала из отсека. И даже когда камеры включились вновь, и в твоём секторе не оказалось никого — предъявить было нечего. С моей комнаты же шла трансляция. Там на видео я один. А ты оказалась вне системы.
— Хорошо. Но как быть сегодня? Допустим, в отсеке ты подключишь запись. А как быть с теми камерами, что в коридоре? Сможешь и их так же выключить?
— Нет. Я пробовал. К камерам коридора нет возможности подключения. У них стоит хорошая защита, не пропускающая даже блокер. Видимо, это недавние изменения в системе охраны.
Откинувшись на спинку стула, 2092 запускает
— Если их невозможно отключить, то как быть?
— Как я уже говорил, у камер есть фазы. Смотри.
Он показывает на экран, проматывая. Отбой, в коридоре тухнет основное освещение, и остаются только красные аварийные лампы. В этот момент я вижу вход в свой блок. Через минуту изображение меняется, транслируя вход в комнату Эванса. А после — пустынный коридор, где обычно мы стоим по порядку, следуя на смену. И вновь кадр сменяется, показывая вход в мой отсек.
Итан проматывает следующую запись. Отбой, отключение питания и вход в мой блок. И так на других видео. Мы просмотрели с десяток, и везде единый алгоритм.
— Видишь? Попробуем сделать также как утром. После отключения электроснабжения — высчитывай время. Тебе необходимо покинуть отсек через три минуты после отбоя. Тогда объектив будет повернут в сторону коридора. Держись ближе к стене по левой стороне, и тогда не попадешься. Потом камера развернётся к твоему выходу. И до того момента как перейдет снова к моей двери — ты уже успеешь войти в мою комнату.
— А если не получится? Если заметят? Или будут патрулировать стражи?
Снова чувствую липкое касание страха. Между лопаток завязывается холодный болезненный узелок.
— Скажешь, что направляешься в санчасть. Это не запрещено уставом.
— Итан, мне страшно.
Он мгновенно встаёт и заключает меня в объятия. Его бархатный голос успокаивает. Ухо обдаёт жаром, когда он произносит слова, и это вызывает порцию дрожи по всему телу.
— Хочешь остаться у себя?
От этой мысли становится не по себе. Я тут же вспоминаю нападающего. Нехватку дыхания, когда он душил меня. И панический страх. Я не чувствую себя в безопасности. Особенно если нас с Эвансом разделяют стены.
— Нет. Не хочу. Пожалуйста.
Цепляюсь пальчиками за его плечи, и Эванс сильнее прижимает меня к себе.
— Всё в порядке, Эш. Послушай, ты смелая, потрясающая, умная. У тебя всё получится.
Он смотрит в мои глаза, вселяя больше смелости. Когда он говорит так, у меня не остаётся сомнений. Я просто не могу подвести его. Нас.
Стараясь не тратить время попусту, начинаем реализовывать наш маленький план. Он находит в архиве записи, и мы долго отбираем несколько вариантов. В отличие от Итана, я постоянно что-то делаю не так. Вот та ночь, когда я ждала ответа от 2092. Когда переживала и волновалась. Там я долго не сплю, наматывая круги по комнате. Или вот тот день, когда Итан прислал мне кофе впервые. Мои эмоции видно даже на экране. И это совершенно сбивает. Не позволяет найти более нейтральные записи. Наконец-то нам удается отобрать три видеозаписи, чтобы пустить их в трансляцию. Я стараюсь не мешать, наблюдая за уверенными действиями своего мужчины. Меня восхищает то, как он действует, ловко вводит коды, подключает программы. Как сосредоточенно смотрит на дисплей, не спуская пронзительного взгляда с цифр. И наконец, когда у него выходит — как улыбается. Мне нравится в нем всё. Я с каким-то трепетным восторгом наблюдаю за каждым его движением, сменой мимики. Он мне нравится. Очень.
— Готово.
Губы
Сигнал оповещает об окончании смены, и, закрыв все файлы, мы спешим покинуть лабораторию. Оказавшись под прицелами камер, ведём себя соответственно правилам. Но оказавшись в лифте, Эванс снова проговаривает наш короткий план. Я стараюсь запомнить все детали. Как можно точнее записать себе в памяти мелочи. И проговорив ещё раз порядок действий, выдыхаю. Он отпускает мою руку, и дверцы кабинки отъезжают в стороны. Мы следуем по заданному маршруту, минуя пункты пропуска. Я стараюсь лишний раз даже не смотреть на Итана, сохраняя как можно более нейтральное выражение лица.
Теперь я постоянно думаю о камерах. Ненароком бросаю взгляд на объектив, когда подхожу к отсеку. Находиться под наблюдением некомфортно. Даже оказавшись в собственной комнате — не нахожу места. Расхаживаю вдоль стены, кусаю губы и очень переживаю. Когда появляется голограмма с агитацией — ухожу в душ, чтобы скоротать время и просто заглушить шумом воды эти бредовые слова проморолика.
Теплые капли ласкают кожу, и, прикрыв глаза, я будто ощущаю прикосновения Итана. Невыносимо находиться порознь. Кажется, я стала зависима от его компании. И сейчас со страхом вспоминаю то время, когда не знала его. Не знала правды.
Стираю влагу с тела и, не удержавшись, подхожу к маленькой нише в стене, поднимаю прозрачную крышку аптечки. У каждого в блоке есть мини-набор экстренной помощи. Пальчики касаются тюбика с заживляющей мазью, и губы сами собой расплываются в лёгкой улыбке. Воспоминание яркой картинкой возникает перед глазами. Вчера, после того что между нами произошло — я испытывала дискомфорт. Было больно, кожа слегка саднила.
Эванс сотню раз извиняется за то, что причинил мне боль своими действиями. А после, встаёт и уходит в смежную комнатку душевой. Когда он возвращается, замечаю в руках такой же тюбик. Итан ложится рядом и снимает клапан с упаковки мази. Мне неловко, и не смотря на неприятные ощущения внизу, я сильнее сжимаю колени вместе. В слабом свете диодной лампы вижу, как он чуть хмурится.
— Ты доверяешь мне?
Конечно доверяю. Я позволила ему то, что выходит за грани допустимого. Я отдала ему себя. Слегка киваю головой.
— Расслабься. Потом станет легче.
Выдыхаю и расслабляю ноги. Неотрывно смотрю в его глаза. В очередной раз полностью доверяя. Мужские пальцы скользнули по нежной коже на внутренней поверхности бёдер, туда, где сконцентрировалось жжение после первого раза. Лёгкое прикосновение, шумный вдох. И Эванс тут же целует меня. Прогоняя все болезненные ощущения, заставляя их отойти на другой план.
— Прости, я не хотел тебе сделать больно.
— Я знаю.
Воспоминание рассеивается. И я спешу поскорее собраться. Сегодня я натягиваю на себя рабочую одежду. Знаю, что не смогу вернуться за вещами. И быстро поужинав предложенной порцией, останавливаюсь у двери ожидая сигнала отбоя. Сердце тарабанит в бешеном ритме, а я повторяю раз за разом заученный алгоритм действий. И когда свет гаснет — отсчитываю время до необходимой фазы.
Чувства к другому человеку способны толкать нас на безумные поступки. Это лучший стимул для действий, самый сильный. Две минуты прошло. Даже если меня поймают сейчас, я без раздумий готова сделать этот шаг. Потому, что доверяю Итану. Потому, что я его…