Обними меня
Шрифт:
– Я сама поставлю точку. Я поговорю с братом.
– Пусти… Ну, что я всё время бегаю от него да прячусь. Постыдно это.
– Ничего не постыдно! Он убьёт тебя. Ты же знаешь, он спецназовец. У них у всех головы поехавшие…
– Пусти! – Марк оттолкнул Анну от двери и вышел. Перескакивая через ступеньки, он выбрался во двор.
Навстречу ему подошли двое мужчин в камуфляже. Один из них, светловолосый Борис, был братом Анны. Второй, смуглый крепыш, скрестив руки на груди, стоял
Потирая ладонью кулак, Борис угрожающе спросил Марка:
– Я же просил тебя отвалить от Аньки? Тебе что не понятно?
– Да я и не приваливался, – ответил спокойно Марк, – Мы любим друг друга, живём вместе.
– Она замужем! Как ты меня понял? Замужем! И живёте вы в квартире моих родителей. Как понял?! – Борис вплотную приблизил лицо к лицу Марка.
– Она разводится.
– И ты обзаведёшься халявной квартирой?! Я правильно понял? – Борис ткнул лбом в голову Марка.
– Да ясно, хата ему нужна, – добавил смуглый, – Потом продаст её и сольётся.
– Марк, я же тебя сломаю! – Уже крикнул Борис.
– Что это тебе даст? – опять спокойно сказал Марк и тут же, охнув, скрючился от резкого удара в живот.
Били его вдвоём. Он лежал на земле, весь собравшись в комок, закрыв голову руками. Всё время напрягал ту часть тела, по которой, как он полагал, придётся удар. Никак не мог отгадать. Били как раз по местам, где удар не ожидался. Били со знанием. Больно было всегда. «И эти ботинки армейские, жёсткие».
Прозвучал резкий и оглушающий выстрел. Борис и его приятель отскочили от Марка.
В дверях подъезда с охотничьим ружьём наперевес стояла Анна. На шее висел патронташ. Марк стал осторожно вытягивать ноги. Он увидел её сквозь пальцы.
– Любого… Любого, кто ещё хоть раз дотронется до Аврелия, пристрелю.
При слове «Аврелий» смуглый вопросительно посмотрел на Бориса. Анна указала ружьём на Марка и повторила:
– Кто его тронет – убью! Борис, ты меня знаешь. Убирайтесь вон! – Анна направила стволы в сторону брата.
– Дура! – грязно ругаясь, Борис стал пятиться от сестры. Смуглый последовал за ним.
Анна склонилась над Марком, не отводя ружья от мужчин».
Слова…Слова… Я их нахожу. И сам не понимаю, почему Марк становится таким неприкаянным? Почему образ его таким становится. И мне не понятно, я веду рассказ, или это Марк уже живёт той жизнью, которая изначально повела его с моих первых Слов? И я, уже я подчиняюсь этой истории. Хотя мне всегда казалось, что я властитель их жизней и говорят они теми словами, что я им вкладываю в уста. Или я, пишущий, раб своих образов? Раб своих Слов?
«Майсара держала коня за уздцы
– Душа моя, вы уж не скачите по камням. Два дня назад ты в сай спускалась, люди говорят. Помни, радость моя, у коня четыре ноги, но и он спотыкается. А так, твой соперник – только ветер. И… Никогда и ничего не бойся.
Махсум-почо подошел к топчану и, ловко скинув протез, сел на узкое одеяло. Майсара закинула узду на обрубленный черенок ивы, зачерпнула в алюминиевый ковш воды и подбежала к отцу. Тот протянул руки.
В это время к ним неспешно приблизились два всадника в мундирах. Один – председатель в выцветшей гимнастерке и второй, неизвестный, в новой и красивой форме.
– Добро пожаловать! – Махсум-почо опёрся руками об одеяло, как бы проявляя уважение к гостям желанием приветствовать их стоя. Это был лишь знак традиционного этикета. Он был старше их, и вставать было совсем не обязательно.
– Сидите-сидите, – всадники спрыгнули с коней и передали поводья Майсаре.
Поприветствовав друг друга, они уселись на топчане.
– Какая на вас форма красивая, – заметил Махсум-почо, обращаясь к гостю, когда тот бережно положил фуражку с ярко-бирюзовым околышем.
– Так это ещё в сорок третьем нам всем форму поменяли. Вот и до нас дошла. Теперь вот с погонами.
– Это новый участковый. Бахромов. А того помните, сына Кривого Аслиддина? Тот на пенсию…
– Чей сын будете? – традиционно спросил Махсум-почо.
– Абдулло-пахлавона я сын, да пусть его место будет в раю.
– Как же? Знавал я вашего отца. Достойный человек был. Лет пятнадцать назад вместе киргизов-басмачей гоняли. В раю его место. Истинный пахлавон-богатырь. И вы по его стопам пошли? Похвально.
– Простите, Махсум-почо, уж лучше бы я к вам на праздник пришел, но, увы, по делу.
– Что привело тебя ко мне, сын мой? Чем тебе старик помочь может?
Участковый раскрыл дерматиновый планшет и, вглядываясь в некий листок бумаги, стал говорить:
– Двадцать седьмого сентября 1944 года в сужении сая Боймирзо детьми из числа местного населения были обнаружены два трупа, – участковый поднял голову и добавил: – Они были без голов. Совсем без голов… А по телам никто их опознать не может.