Оборотная сторона героя
Шрифт:
– А если она меня сегодня вечером заметит в жюрейской бригаде?
– Всё равно не понимаю, в чём тут трагедия.
– Эх, – Арагорн как-то обречённо махнул рукой, – Она ведь сочтет, что раз я член жюри, то, значит, повлиял на голосование, и её победа завоевана нечестным путем. И это ей будет крайне неприятно.
– Во-первых, ей еще надо победить. Давай будем объективны – соперницы у нее достойные. Во-вторых, ты не считаешь, что радость от победы, если она и впрямь выиграет, перевесит все остальное?
– Не считаю. Кому-то другому было бы наплевать, как досталась корона – главное, что досталась. Но не ей.
– Редкое в наши дни качество, – заметил Василий. – Значит, придумай хорошую историю. Мелодраматичную и душещипательную. Ты же у нас
– Слушай, прекрати издеваться!
– А ты тогда прекрати ныть, – жёстко отозвался брат, – Лучше готовь оправдательную речь. И, бога ради, перестань метаться, а то ты меня с ума сведешь своим мельтешением. И соберись – своими покаянными соплями ты ничего хорошего не добьешься.
Арагорн стиснул зубы и не сказал ни слова до самого начала конкурса. А там он на время он позабыл о своих тревогах, с беспокойством ожидая выступления главной по неофициальным данным конкурентки Алессандры, яркой смуглой красавицы с Гватемалы. Долго переживать не пришлось – едва только она объявила тему своего будущего благотворительного проекта, у Арагорна отлегло от сердца: отечественных олигархов не заинтересует судьба вымирающего подвида колибри, как бы распрекрасно девушка не провела презентацию. Жалостливые картинки дохлых птичек и льющих над ними слезки деток могли бы растопить сердце какого-нибудь излишне сентиментального западного обывателя, но никак не акул российского бизнеса.
Не верящую своему счастью, раскрасневшуюся от волнения Алессандру торжественно короновали, а затем члены жюри внезапно возжелали каждый лично поздравить победительницу. Арагорн, уже поверивший, что, может, ему удастся выскользнуть из зала незамеченным Алессандрой, разом сник. И когда дошла очередь до представителей "СталЛКома", он подходил к девушке с энтузиазмом обреченного на казнь.
Заученная ослепительная улыбка Алессандры затмевала появившиеся в глазах возмущение, разочарование и обиду, когда она увидела братьев Петровичей.
– Поздравляю с победой, – вежливо произнес Василий, вручая роскошный букет.
– Мерзавец, – прелестно улыбнувшись на публику, процедила Мисс Мечта Миллионера.
Василий, галантно поцеловав руку победительнице, невозмутимо ответил:– Полагаю, у вас претензии не ко мне, а к моему брату.
Настала очередь Арагорна, и он мялся на месте, пытаясь сообразить, какие слова лучше всего подойдут для оправдательной речи длиной в несколько секунд – именно столько имелось у него в распоряжении на то, чтобы вручить очередной букет цветов виновнице торжества.
– Я всё могу объяснить! – наконец, жалобно проблеял он, сам понимая, как жалко и беспомощно это прозвучало.
– И слушать ничего не желаю, – отрезала девушка, продолжая демонстрировать всему миру ослепительную улыбку.
К счастью, резкий тон подействовал на Арагорна как хорошая оплеуха – он снова стал самим собой.
– Алессандра, давай договоримся так, – решительно произнёс он, – Ты меня всё-таки выслушаешь. Не здесь, а в спокойной обстановке. По окончании церемонии у вас банкет; после него я подойду, и мы с тобой поговорим. И только после ты решишь, стоит ли посылать меня к чёрту.
…А поздно вечером, когда уже давно погасли яркие огни и потухли камеры, когда закончился роскошный банкет, во время которого Арагорн сидел за одним столом с коронованной победительницей конкурса, но не мог перемолвиться с ней даже словом, когда он уже попрощался с братом и собрался найти Алессандру, внезапно ожил телефон.
Стоя у дверей лифта, Арагорн обернулся. Застигнутый тем же звонком между стеклянными дверями выхода, брат уже возвращался к нему, прижимая трубку к уху. И выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
– Ахилла засекли в серьёзной переделке в Раменском. Владимир Кондратьевич уже выделил отряды для облавы, мы отправляемся с ними.
– Нет, – едва не простонал Арагорн, – Черт возьми, ну почему именно
С мелодичным звоном разъехались двери лифта. Арагорн бросил на них исполненный муки взгляд.
– Ненавижу свою работу! – с чувством выдохнул он. Послал прощальный взгляд кабине лифта, которая всего за несколько секунд могла бы довезти его до Алессандры, повернулся к брату, и, процедив сквозь зубы: "Ну, пошли!", бегом бросился к выходу.
* * * Для операций "Бастиона" Владимир Кондратьевич всегда старался выделять самых лучших своих ребят. Разумеется, омоновцам не рассказывали, что отправляют в прошлое, но кое-что неизбежно приходилось пояснять, ведь то, что им предстояло увидеть в проходах, не могло не вызвать вопросов даже у самых дисциплинированных бойцов. Впрочем, сам командир ОМОНа никогда не напрягался с придумыванием подходящих объяснений; разработка "легенд" лежала на "Бастионе". Но даже Папыч не всегда был в силах придумать логичные объяснения, если операция проводилась в особо экзотических проходах. Например, если предстояло оказаться свидетелем великой битвы колесниц при Кадеше, когда с помощью дрессированных львов египтяне разгромили хеттов. Тут любое воображение бессильно; человеку, обладающему хотя бы зачатками здравого смысла, такое логично не объяснишь. В подобных случаях выход оставался один – говорить правду, а потом отправлять бойцов в техцентр на коррекцию памяти. Операции с привлечением ОМОНа никогда не длились больше суток, и Папыч не видел ничего плохого в том, чтобы стереть у бойцов из памяти этот день. Всего один день, это совсем не страшно. Владимир Кондратьевич, понимая, что иного выхода нет, манипуляциям с памятью своих ребят всё равно не радовался. Мозг – это штука сложная, как работает, учёные так до конца и не разобрались. Да, один раз получилось стереть память как нужно, но вдруг в другой раз что-то сорвётся, и боец навсегда дураком останется? А ребят терять не хотелось – опытных, умелых, надёжных и проверенных профессионалов заменить не так просто. Всё изменилось, когда в "Бастионе" несколько лет назад начали работать Петровичи. Братья умело решали большинство проблем, и в проходах ОМОН стал требоваться гораздо реже. После появления Петровичей бойцов майора Кукаренко стали привлекать в основном к операциям здесь, в настоящем. И хотя в глубине души Владимир Кондратьевич по-прежнему считал, что отряд ОМОНа будет поэффективнее двух пусть даже самых подготовленных специалистов, он всё равно радовался, что его ребят больше не отправляют в проходы и, особенно, на коррекцию памяти. Однако даже после нескольких лет такой жизни, уже немного привыкнув к тому, что в проходы их отправляют теперь редко, Владимир Кондратьевич всё равно каждый раз радовался, когда Папыч говорил ему, что они нужны тут, а не там. Где угодно – хоть в худших криминальных районах Москвы, хоть на крайнем Севере, хоть на воюющем юге, да хоть у чёрта на куличках… Что угодно лучше, чем проходы. * * * Илья проснулся с трудом – Яну пришлось долго трясти его за плечо.– Выпей, – протянул он ему чашку.
– Что? – Илья спросонья не понял, почему Ян говорит с ним по-гречески.
– Пей лекарство, – уже по-русски тихо повторил Ян.
Тяжелая голова немилосердно гудела, но Илья всё же достаточно пришел в себя, чтобы понять, что он – в лагере, в шатре Ахилла, что рядом – Брисейда, а за тонкими полотняными стенами – мирмидоны. Значит, нужно соблюдать конспирацию.
Илья послушно выпил протянутую микстуру и поморщился: