Обратная сторона смерти
Шрифт:
— Зависит от одолжения.
А он был умным.
— Я хочу поговорить с Феликсом.
— Думаешь, ты сможешь его разговорить?
— Скорее всего, нет, но если он не заговорит, то Астрид не сможет долго поддерживать в нем жизнь. Мне просто нужна минута, прежде чем ему свернут шею.
— Зачем?
— Потому что он так и не закончил отвечать на вопрос, который я задала ему на крыше.
Душ был прекрасен. Немного горячего, влажного рая после нескольких кошмарных часов. Я почти снова почувствовала себя нормальной, когда вышла из ванной в свежих джинсах, темно-синей майке и новейших
Вайят ждал за пределами камеры.
— Астрид сказала, что у тебя есть пять минут.
— Как великодушно с ее стороны.
— Веди себя прилично, Эви.
— С Астрид или Феликсом?
— С Астрид. Она принимает эти исчезновения более близко к сердцу, чем ты. Защита клана — ее работа.
Верно, и отличное напоминание. За исключением Финеаса и немного Кайла, я не думала о чувствах других терианцев, с которыми мы работали. До создания Сторожевой башни Астрид возглавляла элитную команду безопасности Ассамблеи старейшин клана. Потеря стольких людей сразу была болезненной.
— Хорошо, — сказала я. — Пять минут.
Мы вошли внутрь. Первая комната была большой, в центре располагался стол, на трех стенах зеркальные окна. Комнаты непосредственно слева и в центре представляли собой специальные тюремные камеры — стены сделаны из чередующихся серебряных прутьев против террианцев и необработанной сосны против вампиров, чтобы удержать большинство потенциальных заключенных от побега. Справа комната для допросов, с похожими стенами. К полу через равные промежутки привинчены два стула, также из разных материалов, в зависимости от того, кого допрашивали. На задней стене комнаты рядом с большой раковиной висела стойка с инструментами.
Сет Невада стоял за столом, скрестив руки на груди. Я не очень хорошо его знала, он — куратор в другой части города, но добровольно вызвался работать здесь и был как местный городской шериф. Трое человек работали под его началом, и все четверо охраняли тюрьму. Их выбрали для этой работы, потому что они были людьми и материал стен не причинял им вред. Невада умен, справедлив и любил перекусывать яйцами вкрутую.
— Трумэн. Стоун, — поприветствовал он нас.
Я просто кивнула ему, слишком напуганная тем, что увидела в комнате для допросов. Феликс обмяк на стуле, обнаженные руки и бедра покрылись кровоточащими волдырями в местах соприкосновения с сосновым стулом. Кровь сочилась из нескольких частей его тела, и ему было трудно дышать. Мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, что у него на шее висела головка чеснока. У вампиров и полукровок аллергия на все растения семейства allium, но чеснок и лук оказывали наихудшее действие.
И мы знали все хитрости.
Меня затошнило. Он не твой друг, Феликс умер. Он не твой друг, Феликс мертв. Но тяжело видеть его таким и забыть прошлое.
И я не могла забыть Алекса Форрестера. Добрый молодой человек, который когда-то был лучшим другом Чалис, в теле которой я жила сейчас. Он вызвался помочь мне после моего воскрешения. И умер из-за своего великодушия, оказавшись почти в таком же положении, как Феликс сейчас. Он тоже стал полукровкой, которого привязали к стулу и пытали, чтобы получить информацию.
Мое плечо сжала теплая
— Ты уверена, что хочешь это сделать? — прошептал он.
— Да.
Нет, черт возьми.
Невада ввел код в цифровой замок, и дверь для допросов щелкнула. Я открыла ее, шагнула внутрь и захлопнула дверь за собой.
От запаха чеснока и крови у меня заслезились глаза. Феликс не двигался, опустив голову, руки и лодыжки прикованы к стулу. Казалось, он потерял сознание, но это не так.
— Я слышала, ты не очень-то хочешь сотрудничать, — начала я.
Он вскинул голову, радужные глаза блеснули сквозь пелену слез.
— Это ты привела меня сюда, считая, что я обменяю информацию на прощание, — горько сказал он хриплым голосом.
— Тебя это не интересует?
— На что бы я ни согласился, меня все равно казнят. Так в чем смысл?
Я слегка пожала плечами, изо всех сил стараясь сохранить беззаботный вид, хотя очень хотела отвести взгляд.
— Одно последнее доброе дело перед смертью? В память о старых добрых временах?
Феликс фыркнул, затем поморщился.
— Какого черта я должен Триадам?
— Я не знаю. Но большинство из нас умерли бы молодыми, попали бы в тюрьму или в хреновую взрослую жизнь до того, как нас завербовали. Думаешь, ты продержался бы так долго без Триад?
Он отвел взгляд, как будто действительно обдумывал вопрос. Мне едва исполнилось восемнадцать, и я направлялась в тюрьму за нападение и незаконный оборот наркотиков, когда Триады сделали мне предложение. В некотором смысле Учебный лагерь был похож на тюрьму, но не сомневаюсь, что умерла бы в тюрьме, полной женщин, которые намного жестче меня. Или, по крайней мере, они сломили бы мой дух. Я работала четыре года в качестве охотника и ломала много костей, но пока мой дух был цел и продолжал сражаться.
Я не знала историю Феликса. Черт возьми, я едва ли знала чью— либо историю — даже Тибальта и Майло, которые были моими ближайшими друзьями-охотниками на данный момент. Никто из нас не любил разговаривать о прошлом.
— Я был уличной проституткой, — признался Феликс.
Мне потребовалось время, чтобы осознать это. Я боялась прерывать или реагировать каким-либо образом, чтобы он не замолчал.
— Это были быстрые деньги, и они спасали меня от голода и смерти от мороза на улицах. Хотя ненавидел это каждую гребаную секунду. Думаю, Джина знала, потому что наши кураторы нарыли на нас всю грязь. Но даже если и так, то она ничего не говорила. И когда парни узнали, им было плевать. Я ненавидел это так сильно, что не мог поверить, что им все равно. — Он продолжал что-то невнятно бормотать.
— Они были твоими напарниками, — сказала я. — Они любили тебя.
Феликс опустил голову, и слеза капнула на его штаны. Когда он снова поднял глаза, его лицо представляло собой маску страдания и страха.
— Я просто хочу, чтобы боль прекратилась.
Мое сердце забилось немного быстрее.
— Скоро. — Черт, я ненавидела разыгрывать эту карту. — Феликс, если ты когда-нибудь заботился о Майло или Тибальте, или Джине, ты будешь честен с нами.
Он зарычал, обнажив клыки, и дернулся вперед, но не дотянулся далеко, путы были слишком тугими.