Обреченные любить
Шрифт:
Наконец фургон выехал из круга, и Даниель помахал своему юному другу на прощание. Потом он повернулся, чтобы налить себе еще кофе, и перехватил взгляд Эли.
— Ты все рассчитал, — усмехнулся он старику, возвращаясь на свое место с дымящейся чашкой. — С чего начнем?
— С этого фургона. Если хочешь знать, он вот-вот развалится на части.
— Похоже, ты стал еще сварливее, — проворчал Даниель. — До сих пор я этого не замечал.
— Ты никогда ничего не замечаешь, — заметил Эли.
Даниель
— Например, не замечаешь, что Сари мучается.
Даниель обвел взглядом лагерь, пытаясь скрыть досаду, вызванную этим замечанием. В Форт-Кирни направлялись еще несколько переселенцев. Кое-кто ехал в фургонах, но большинство — верхом на лошадях или пешком. Он сделал еще один глоток кофе и только потом ответил Эли:
— Что-то не похоже.
— Ага! Я же говорил, что ты ничего не замечаешь.
Даниель бросил на Эли испепеляющий взгляд, но старик не испугался.
— Я все знаю про вас и про то, как ты с ней обошелся, — сказал он.
— Что?! — Даниель вскочил так стремительно, что чуть не расплескал кофе. — Я обошелся?
— Ну что ж, я рад, что ты признал это. — Эли допил кофе, поставил пустую чашку рядом с мисками и снял со стенки фургона ведро с колесной мазью.
— Не знаю, что она тебе сказала, — возмущенно начал Даниель, — но…
— Я больше ничего не хочу слышать, — оборвал его Эли. Он взял у Даниеля чашку и сунул ему ведро. — Тебе должно быть стыдно.
Даниель был так взбешен, что долго не мог прийти в себя. Эли методично мыл посуду, не обращая на него внимания.
Черт побери, что она наплела ему? — подумал Даниель и пошел смазывать колеса, мысленно проклиная и Сару, и старого дурака, поверившего ее словам.
Когда дошло до последнего колеса, Эли подошел к нему.
— Этого мало, — сказал он.
Даниель выпрямился так быстро, что Эли пришлось попятиться.
— Хочешь сам взяться за дело?
— Нет, этого хочешь ты, — проворчал тот.
Даниель шумно вздохнул, закончил смазывать колесо и повесил ведро на место.
— А теперь проверь тормозной рычаг, — буркнул Эли. — Похоже, он расшатался.
— Что она тебе сказала? — не выдержал Даниель.
— Кто? — спросил Эли и перешел к другой стороне фургона, чтобы осмотреть тормозной башмак заднего колеса.
Даниель заскрежетал зубами и отправился следом.
— Что тебе рассказала Сара?
— Достаточно много. А теперь залезь под днище и проверь, цел ли рычаг.
Даниель нырнул под фургон и попытался сосредоточиться на тормозном рычаге. Неужели Сара думает, что он будет молча терпеть упреки старика? Он обещал молчать, но, если она будет лгать, ему придется защищаться.
Он нашел отвинтившийся шуруп и закрутил
— Она сидела в тюрьме, — заявил тот.
— Она так и сказала? — с подозрением уточнил Даниель.
— Значит, я прав?
— Итак, она ничего тебе не сказала, — усмехнулся Даниель. — Это просто твои догадки.
— Но это не все, о чем я догадался, — заметил тот. — Вы кое-что значили друг для друга прежде, верно? Держу пари, ты собирался жениться на ней.
Мужчины долго смотрели друг на друга, прежде чем Даниель сказал:
— Эли, ты можешь строить любые догадки, но держи их при себе. Я пообещал Саре молчать о ее прошлом, и никакая хитрость не поможет тебе выведать это.
— Выходит, я прав? Сари мало говорит, не любит сидеть внутри фургона и подпрыгивает при каждом шорохе не хуже кузнечика. Кроме того, она знает тебя и боится, в этом я убежден. Отсюда я сделал вывод, что она сидела в тюрьме и тебе об этом известно. Я прав? — Убедившись, что выражение лица собеседника не изменилось, Эли на минуту задумался, а потом медленно кивнул. — Прав. И ты, скорее всего, как-то связан с тем, что ее осудили. Не из-за тебя ли она села в тюрьму? Не из-за твоих ли слов? Я уверен, что ты чем-то обидел эту девушку. — Даниель вскочил, и Эли посмотрел на него снизу вверх. — Это было убийство? Может быть, она убила твою жену? Или собственного мужа?
Что этот проклятый старик успел прочесть на моем лице? — задумался Даниель. Он нарочно задавал мне самые дурацкие вопросы, пытаясь выведать хотя бы крупицы правды, и отчасти преуспел в этом. Однако более чем скверно, если он будет считать Сару убийцей.
— Она попала в тюрьму за грабеж, — тихо сказал он. — Но советую тебе молчать об этом, Эли. Ради ее же блага.
Эрнест так торопился к своему фургону, что едва не падал. Пруденс должна знать об этом! — твердил себе он.
Он только что разговаривал с Ривером по указанию Пруденс, которая велела ему пожаловаться на то, что вчера лагерь разбили очень поздно. Перед встречей с Ривером Эрнест попытался снова завести себя, вспоминая, какой усталой и измученной выглядела его бедная сестра, вынужденная готовить ужин в темноте.
Подойдя к фургону Эли, он услышал, что старик разговаривает с Ривером, и решил не прерывать их. Когда старик упомянул имя Сары, Эрнест невольно навострил уши. Услышав последнюю фразу Ривера, он зажал себе рот рукой, чтобы не охнуть, и поспешил прочь, то и дело оглядываясь. Добравшись до своего фургона, он хриплым шепотом окликнул сестру: