Обретение стаи
Шрифт:
Совсем как у тех японцев, что месяцами складывали в строго определенном порядке костяшки домино, чтобы при запуске все фигуры выпадали именно так, как задумано. На ходу ничего не поправишь — как сделал, так и работает. Буквально все надо продумывать еще на берегу.
Пока Торику здесь все нравилось. Может, он наконец оказался на своем месте?
* * *
С другими секторами Торик почти не пересекался, но их руководителей тоже постепенно научился узнавать.
Кирилл Филимонов, которого все звали Филином, лощеный,
Эдик Жаров не говорил, а вещал, не спрашивал, а требовал отчета, не интересовался, а ставил перед необходимостью объяснять. Торик радовался, что по работе они не общались.
Еще был кандидат наук Сверчков, математик и физик, который легко и запросто, на листочке, брал любые интегралы, и наивно полагал, что за его математической мыслью способен угнаться каждый. Внешне он походил на типичного поэта-неудачника, как их изображали в кино. Однако вся серьезная математика проектов отдела держалась именно на нем. Петровна говаривала, что если кто и двинет наши разработки в высокую науку, то только он, Игорь Соломонович.
Отдел развивался и набирал обороты. Проекты успешно сдавались, тут же появлялись новые. Торик приспособился сносно рисовать блок-схемы. Петровна ревниво следила за его усилиями, иногда поправляла, порой удивлялась ходу его мысли и одобрительно кивала.
Временами они приглашали на свои летучки Ольгу. Та вела себя отрешенно. На технические вопросы отвечала, но сама редко проявляла инициативу: почти не спрашивала, не предлагала своих решений, будто мысли ее витали где-то далеко.
* * *
Январь 1990, Город, 24 года
Январским вечером, когда Петровна уже ушла, а Торик обсуждал странности программы с Ольгой, он решился с ней поговорить.
— Тебе вообще нравится программировать?
— Конечно, это же моя работа, а что, пишу плохой код?
— Нет-нет, пишешь замечательно. Просто… мне иногда кажется, что ты где-то очень далеко.
— Ах, вон ты о чем. Значит, все-таки заметил. Ты внимательный. Я расскажу. Видишь ли, любой человек — это не только его профессия, согласен? Он больше, у него есть другие интересы. Он способен думать не только о работе. И еще он может чувствовать. А программы — не могут. Согласен?
— Ну да. Как-то в Универе мы поспорили с философом о способностях машин…
— Ты домой собираешься? Может, пойдем, и заодно по дороге поговорим?
Так они стали ходить с работы вместе. Единственное, о чем просила Ольга — не афишировать их отношения на работе. Общие темы находились легко. Или это она говорила с ним о том, что ему близко? Все так же неспешно, взвешивая слова.
Настал вечер, когда она позвала его в гости. Хотя перед этим
— Тебе нравится со мной?
— Да, очень. А тебе?
— С тобой интересно. Просто я хочу рассказать тебе одну теорию.
— Давай.
— У каждого человека есть душа. А у души есть лапки. Когда люди вместе, их лапки тянутся друг к другу, хватаются, держатся и постепенно прирастают. А если потом люди расстаются, то их лапки отрываются, и души долго болят…
— Но я…
— Я знаю, ты еще об этом не думал. Но так всегда бывает. Отрывать лапки очень, очень больно. Поэтому я стараюсь их не выращивать, даже если очень хочется. Понимаешь, о чем я? Отношения у нас могут быть любые, но давай прямо сейчас условимся, что однажды они закончатся. Возможно, сразу. Возможно, скоро. Но пока будут — пусть будут, да?
Что тут ответишь? Ольга явно знала, что делала, чего никогда нельзя было сказать о Торике. Хаотичное движение души толкало его к новым поворотам, совсем как робота Карела. Какая команда встретится на следующем поле?
Пока пара поднималась по лестнице ветхого общежития, одна из комнат которого служила Ольге домом, Торик успел подумать, что, видимо, и это был не последний из ее сюрпризов. Так и вышло.
— Сейчас познакомитесь и будем ужинать, — сказала Ольга перед дверью.
Торик хотел переспросить, но дверь уже открылась.
— Мама, мама пришла! — прозвучал чистый детский голос.
— Оль, как ты долго сегодня. Я пойду? — Из комнаты тенью выскользнула женщина в пестром халате.
— Конечно, спасибо, Наташ. Придешь в понедельник, как обычно?
— Приду.
Торик глядел на мальчика в клетчатой рубашке и серых рейтузах. В комнате было тепло, на полу там и сям островками рассыпались игрушки. Торик с удивлением увидел желто-малиновый пластиковый конструктор, точно такой же, как был у него в детстве. Ольга проследила его взгляд и сказала:
— Это мой, с детства остался, а теперь Вадик в него играет.
— Привет! — сказал Торик и протянул мальчику руку. Тот с серьезным видом руку пожал и сказал:
— Я — Вадик, а ты кто?
— А я — дядя Толя.
— Дядя Толя, смотри, какой у меня медведь. Я без медведЯ никуда! — протянул он с неожиданным ударением на «я».
— Это да, — подключилась Ольга. — Он и ест с ним, и спит с ним. Неразлучные друзья — никуда без медведЯ.
— Твой? — тихонько переспросил Торик, хотя ответ был очевиден.
— Ну а чей? Пообщайтесь пока. Хотя… Пойдем, поможешь чай поставить. Пойдем! — Она сделала большие глаза.
В крохотном соседнем закутке, исполнявшем роль кухни, она придвинулась к нему поближе и сказала на ухо:
— Ничего? Ты не в шоке?
— Сколько ему?
— Четыре весной исполнилось. Ты как вообще с детьми — ладишь?
— Хм… Не знаю, не пробовал.
— Вот и попробуешь. Вадик хорошо людей чувствует. Дурных сразу отвергает. Это своего рода тест, и ты его прошел. Думаю, у вас все наладится. Ладно, иди к нему, посиди, я хоть макароны, что ли, поставлю.