Обретение стаи
Шрифт:
Снова подержать знакомый конструктор оказалось так приятно! Вадику было интересно поиграть с новым человеком. Он увлеченно собирал одну поделку за другой и потом занимался с ними. Последней стала нелепая машина с огромными колесами, которых почему-то было пять. Щемящую ностальгию по детству прервала Ольга, вошедшая в комнату с нарядной тарелкой тонких макарон, посыпанных чем-то пестрым.
— Шпагетти, шпагетти! — закричал Вадик, тут же забросив игру.
— С-спагетти, — спокойно поправила Ольга, — говори правильно. Это не шпаги, это…
— Спагетти! Макароны
— Из Италии! Садитесь, мальчики. Давайте, поедим.
После ужина Вадик явно стал спокойней. Пару раз, как кот, подставил голову, чтобы мама его погладила, а потом стал гнездиться на коврике, сонно поглядывая на нового знакомого. Ольга привычно переодела сына и уложила в кроватку.
Торик с Ольгой еще посидели на диване и тихонько поговорили. Прощаясь, она впервые обняла его и поцеловала куда-то в ухо.
* * *
С тех пор жизнь Торика разделилась на две половинки: днем они с Ольгой были коллегами, а вечером шли к ней. Вадик к нему попривык, да и Торик тоже приноровился к новым условиям.
Потом настал вечер, когда Ольга сама предложила ему остаться. Поначалу он страшно переполошился. Но она подсела к нему поближе, взяла за руку и очень просто сказала:
— Волнуешься? Боишься?
Он судорожно кивнул в ответ.
— Понимаю. Ты помнишь, что мы говорили про лапки моей души? Это не навсегда. Вот сейчас есть. А потом обязательно пройдет. Да?
Он снова кивнул. Потом замотал головой, попытался что-то сказать, но она перебила:
— Я тебе знаешь что скажу? Ты боишься совсем не того. Мы сейчас ляжем на диван и будем вести себя очень тихо, да? Чтобы не разбудить Вадика. А все остальное не имеет значения. Вообще ничего. Понимаешь?
— А вдруг…
— Если случайно получится недостаточно тихо, ты просто громко покашляй, спокойно вставай и иди в туалет. А я пока уложу Вадика. Хорошо? Но мы постараемся, да?
У них все получилось замечательно. Она была чуть старше, но гораздо опытней, и это сказывалось. Она точно знала, чего хочет и что нужно делать. А он охотно шел навстречу ее просьбам, выражаемым не словами, а движениями.
Утром они поехали на работу вместе, но когда вышли из троллейбуса, она сказала: «Ты иди, а я чуть позже приду, хорошо?»
На работе никто так ничего и не заметил. Лишь проницательная Петровна удивленно посмотрела на Ольгу и сказала:
— Ты чего это вся сияешь? Задумала новую серию экспериментов или прочитала дельную статью?
— Посмотрим, — неопределенно ответила Ольга.
Глава 5. Находки и потери
Все вечера Торик проводил у Ольги. Общение шло легко, и даже Вадик не слишком мешал. Торик с удивлением отметил, что и правда неплохо ладит с этим любознательным человечком. Но и это у Ольги оказалось не последним секретом.
Как-то вечером, когда Вадик уснул, она достала колоду карт. Торик замахал руками:
— Я не играю в карты. Меня пытались научить, но…
— Это не те карты, посмотри. Это Таро.
Он пригляделся: карты
— У тебя есть Вопрос? — спросила Ольга, тасуя колоду.
— Какой вопрос?
— Что-то важное для тебя, что ты хочешь узнать. Есть?
— Хочешь погадать? Давай узнаем, почему моя программа не работает.
— Это не совсем гадание. Ты хочешь узнать причину неудачи твоего предприятия?
— Можно и так сформулировать. Там тройной цикл…
— Не рассказывай. Сейчас это неважно. Настройся на Вопрос. Представь себе: ты сидишь за компом и отлаживаешь программу. В чем — причина — неудачи. Думай только об этом. Готов?
— Готов, я…
— Не разговаривай. Думай об этом и снимай карту. Не смотри! Давай ее сюда. Еще думай и снимай.
— Ой!
— Что?
— Теплая! Вот эта карта — теплая.
— Дай. Теплая? Ты уверен? Кладем рядом. Снимай еще одну, не отвлекайся.
— Эта.
— Почему?
— Не знаю, сама потянулась.
— Очень хорошо. Дальше.
Вытянули шесть карт, потом Ольга долго тасовала колоду, а Торик мысленно задавал мирозданию свой Вопрос, после чего выбрали еще четыре карты.
Ольга достала маленькую книжечку и, сверяясь с ней, медленно читала фрагменты текста. Превращение рациональной программистки в средневековую гадалку ошеломляло. Голос ее изменился, стал вкрадчивым и слегка шелестящим, будто она говорила, а кто-то невидимый, сидя рядом, шептал те же слова вместе с ней.
— Итак, прошлое. Тут у нас деловой человек, блондин, злая женщина, рядом — изменник? Нет, перевернутая же — напускное спокойствие. Теперь настоящее.
— Что там?
— Опять блондин, но рядом беспокойство. А вот и проблема: доброе известие, но ему мешают, погоди, кто мешает-то? Ты помнишь, какая карта была горячей?
— Вроде эта?
— Проведи над ней рукой, она и сейчас теплая?
— Да! Как ты это делаешь?
— Это не я делаю, — вздохнула Ольга. — Это ты так чувствуешь. Вот эта карта — причина неудачи и это… Перемена положения? Странно. Она очень редко выпадает, тем более перевернутой.
— И что все это…
— Погоди. Вот влияние на будущее. Поселянка, это обычно Петровна. Колесо счастья и неудача. Тут понятно: если ничего не исправить, все обернется к худшему, и Петровна будет очень недовольна. Такое я и без карт скажу.
— Так в чем причина-то?
— Блондинов в нашем окружении всего два. Скорее всего, это Герман.
— Герман и три карты? — не удержался от ехидства Торик, но Ольга была поглощена гаданием.
— Герман и беспокойство под видом спокойствия… Это на него похоже. Герман что-то перепутал и не заметил, а теперь это тебе мешает. И это связано с горячей картой, а она означает перемену положения… Слушай! Я поняла. Он инвертирует сигнал. А ты принимаешь его как прямой и пытаешься с ним работать. Понятно, что у тебя цикл чтения захлебывается. Все сходится!