Обретение стаи
Шрифт:
— Я… — наоборот, — пробормотал он и, поймав ее недоуменный взгляд, окончательно осознал, что несет чушь. Ну же, человече, соберись! Это ты приехал поговорить с ней, а не она с тобой!
— Как это? — переспросила Зоя, не подозревая о его внутреннем диалоге.
— Мне пришлось уйти от родителей. Теперь я живу отдельно. С сестрой… — он хотел сказать «с сестрой Семена», но остановился. В этих тонкостях трудно разобраться новому человеку.
— Я бы, наверное, не смогла жить с сестрой. Хотя… — она усмехнулась, — как-то ведь жила всю жизнь!
Фраза
— Знаешь, я чувствую себя так глупо, — признался он, — говорю не то и не о том.
— Смущаешься? Или я внушаю тебе суеверный ужас?
— Теряюсь. Мысли путаются. И я не нахожу нужных слов.
— У меня тоже так иногда бывает. Тогда я обращаюсь к математике. Там всегда так тихо и спокойно, но при этом непременно найдется что-нибудь интересное в самом вроде бы тривиальном месте!
— Например?
— Возьмем число пи.
— Тебя смущает его иррациональность?
— Нет, иррациональные числа меня совершенно не смущают. Они легко укладываются в сознании, мы ими активно пользуемся, дело в другом.
— И в чем?
— Число пи определяет многое в нашей реальности.
— Отношение длины окружности к ее диаметру?
Мимо ошалелым шмелем с ревом пронеслась иномарка, чуть не обдав их водой из лужи, они еле успели отскочить.
— Это школьный уровень. Посмотри глубже. Возьми мячик и шнурок. В нашей реальности ты можешь обернуть мячик шнурком неплотно, свесить свободную петлю. Для такой системы местное значение пи будет четыре, пять, да сколько хочешь, хоть тысяча.
— Никогда не думал об этом в таком ключе, но… можно и так сказать. Но ведь это не пи, это…
— Знаю, я так называю соотношение только для простоты, ты ведь понимаешь, о чем я, правда? И это лишь одна сторона монеты.
— А другая?
— Сделаем наоборот: будем натягивать шнурок все плотней и плотней и измерять соотношение. Мы легко получим 3,4, потом 3,2 — но это и все. Дальше начнутся всевозможные физические препятствия. Влияет толщина самого шнурка. Упругость мячика. Жесткость его поверхности. Можно засунуть этот мячик в какой-нибудь невозможный агрегат, где все идеально подогнано. Но даже там мы получим всего лишь 3,15. А до классического 3,1415… не дойдем никогда.
— Почему?
— Потому что в нашей реальности значение пи — это абсолютный и недостижимый предел. Это идеал, к которому стремится реальность, ее граничная сущность. Заметь, граничная она в обоих смыслах — не только в том, что описывает поведение границы сферы, но и в том, что это крайнее, предельное значение, граница смысла, за которой начинается хаос.
— Слушай, как ты здорово рассказываешь! А почему об этом не пишут?
— Где? На заборах? — горько усмехнулась она. — Ты же видишь, сейчас людей мало интересуют вечные вопросы. Научной литературы в магазинах почти не осталось. Зато повсюду «Как ничего не делать и преуспеть в жизни». Вот это важно, это продается. Я не жалуюсь. Просто к слову пришлось.
—
— Ну, это микромир. И только в нашей реальности.
— Ты так говоришь, будто перед тобой открыты еще и другие.
— Так и есть.
— И где они? Как их можно увидеть?
— Они повсюду, лишь руку протяни. Или подумай о них.
— В фантастике? Или ты про абстракции.
— Как посмотреть… В математике почти все — абстракции, но мы вполне конкретно ими пользуемся.
— Ты хочешь сказать…
— Тема моего диплома: «Топологические расчеты в энмерном пространстве». И в ходе дипломной работы я получила ряд очень интересных выводов, с которыми согласились не все преподаватели выпускающей кафедры.
— Слишком радикально? У меня тоже примерно так сложилось с дипломом. Но там был не научный прорыв, а скорее технологический.
— Расскажешь потом? — спросила она, и Торик всей душой вдруг почувствовал, что у них обязательно будет это самое «потом».
— Почему нам с тобой так легко говорить о математике?
— Потому что там сплошные абстракции, и ты не боишься, что я подвергну тебя обструкции! — вдруг хихикнула она и слегка подпрыгнула, на миг став похожей на школьницу. — Я замерзла! Может, зайдем куда-нибудь?
* * *
В этой части города новых кафе было до смешного мало. Столовые советских времен уже убрали как пережитки, а по ресторанам оба ходить не привыкли. Впрочем, через пару домов нашлось решение — чудом сохранившаяся блинная под мультяшным названием «Умка». Блины там готовили по-настоящему и долго, что вполне устраивало обоих — можно сидеть в тепле и говорить сколько хочешь.
Зоя ушла помыть руки, а когда вернулась, Торик решил начать разговор со знакомого берега:
— Знаешь, можно сказать, что я тоже исследую некое пространство.
— В смысле, математически? — привычно уточнила Зоя. — А какую модель взял за основу? Там евклидово пространство или нет?
— Э… нет, скорее, физически исследую. Методом погружения в него.
— Не поняла.
— Я тоже не очень понимаю. Там все так запутано!
— Рассказывай! — Ее глаза весело блеснули. — Я — мастер по распутыванию.
— Ладно. Мы с друзьями разработали одно устройство, оно погружает человека в особый частично контролируемый сон.
— Ну, про электросон-то уже лет сто говорят, если не больше.
— Мы с этого начали, но потом много всего дорабатывали и обнаружили эффект погружений.
— Это как? Кстати, блинчики у них отменные, особенно сироп. Давай потом сюда еще сходим?
Ого! Еще одно «потом»? Очень хороший знак! Неуверенность растворялась. Его понесло. Или это Судьба своей невидимой десницей направила его в нужную ей сторону? Трудный разговор теперь шел легко и приятно.