Обретение стаи
Шрифт:
Торик охотно рассказывал ей то, что знал сам. Объяснил, почему ее первая яичница получилась горькой. Рассказал, как он делает гречневую кашу без варки, и как сделать, чтобы из риса получилась не серая жижа, а рассыпчатый плов. Она впитывала эти крохи знаний, пробовала готовить сама и не сдавалась, пока не получала нужный результат. А он не ругал ее, если она портила продукты — пусть учится.
Потом этого оказалось мало, она взяла у подруги книгу рецептов и занялась кулинарией более вдумчиво и системно. Тем более, жизнь начала налаживаться, появились
Пару раз внезапно и без предупреждения заходила тетя Зина — посмотреть, как тут ее дочь живет, не обижают ли ее. Иногда приносила что-нибудь домашнее. Порой журила Вику за какие-то женские недоделки, на которые Торик и внимания не обращал. Протирать подоконники? Зачем? Стряпню Вики ее мама не стала пробовать ни разу, даже не попыталась. Торик не вмешивался — это их семейные дела, их отношения.
Перелом в продуктовой теме настал, когда Вика научилась не только повторять чьи-то блюда, но и изобретать собственные рецепты. У нее появилось кулинарное чутье и вкус к правильному приготовлению блюд. Они докупили еще пару кастрюлек, набор баночек со специями, какие-то щипчики, лопаточки, перышки, но и только.
Иногда он удивлялся ее чуткости и умению вовремя остановиться. Она могла бы хотеть все больше и больше, но покупала только необходимое, то, что реально требовалось для готовки. Вика никогда не просила его купить ей одежду или обувь — этим занимались только ее родители. Торик был ей благодарен за то, как она точно чувствует границы. Чего в ней напрочь не проявлялось, так это «жадности от бедности», которая порой проскальзывала в маме — впрочем, у той сказывалось голодное детство, а Вика росла в куда более благополучные времена.
* * *
Она привезла свой магнитофон и часто слушала музыку, но не слишком громко. Видео они иногда смотрели вместе, но ей нравились триллеры и ужастики, а ему — фантастика и иногда мелодрамы. Да уж, с Катей у него находилось куда больше пересечений по вкусам.
Одно время Вика принялась осваивать макраме. Наплела полдюжины красивых подвесок для цветочных горшков. Пришлось завести пару цветков. Но они не прижились, поскольку оба не привыкли и забывали их поливать. Цветы пришлось выбросить. Зато потом она придумала в пустом горшке закрепить пушистый цветной шар. Получилось необычно и эффектно, хоть и странно.
Ходили к ней две близких подруги — Юля и Света. Юля казалась Торику симпатичной и очень позитивной, словно светящейся, но неглубокой.
А вот Света, наоборот, была страшненькой, с набыченным лбом, но довольно умной, хотя и замороченной на религии, что Торику представлялось довольно странным сочетанием. А потом Света перестала к ним приходить. Вика сказала, что она ушла из института прямо на четвертом курсе, уехала по обмену в США, да так там и осталась.
— Замуж вышла? — уточнил Торик.
— Нет, наоборот: у них там религиозная община. А их ребята к
Одно время к Вике стал захаживать некий Богдан, но чаще всего он уводил ее куда-то, а возвращалась она поздно, одна, бегом в ванную и спать. С Ториком ее личную жизнь они почти не обсуждали.
* * *
Вечер. Торик программирует свой извечный музыкальный редактор и вдруг слышит пение из соседней комнаты. Причем звучит явно не магнитофон:
…Каждый раз, когда спускается ночь
На спящий город
Я бегу из дома усталого прочь
В дожди и холод…
Дверь открыта, и он заходит. Вика расчерчивает очередную таблицу для учебно-методического отчета и тихонько напевает. Улыбнулась ему и петь перестала.
— Хорошая песня, правда?
— Да чушь полная, Вик!
— Почему?! — Полный недоумения взгляд.
— Ну, представь: она по ночам вместо того, чтобы спать, шляется по улицам…
— Ничего не шляется! Она ищет свою любовь.
— Приключений она себе найдет, а не любовь.
— Ничего ты не понимаешь! Это же про нас песня! Мы ее прямо хором поем с девчонками из группы. Это же, практически, наш гимн!
Он смотрит на нее по-новому. Минуту размышляет, потом говорит:
— Ну, если текст воспринимать образно…
— Вот именно!
— А музыка хорошая, хоть ее и затаскали.
Теперь в ее глазах светится не триумф победы, нет, благодарность: он хотя бы пытается понять. Ну хоть-хоть.
Вика-Вика… Жить с ней оказалось не слишком просто. Порой они ссорились, но никогда надолго. Случалось, обсуждали ситуации у нее в институте или у него на работе. Или безудержно смеялись, глядя вместе какой-нибудь фильм. Вика смеялась заразительно, иногда так сильно, что начинала подхрюкивать. От этого смеялась еще сильнее, не в силах скрыть смущение, потом краснела и принималась отчаянно икать, теряя уже всякую связь с реальностью.
Она бывала разной. Иногда ему казалось, что Вика — его младшая сестра, причем именно его, а не Семена. А временами чудилось, что он воспитывает неизвестно откуда взявшуюся взрослую дочь.
Как ни странно, они были нужны друг другу. В этой нетипичной паре тоже возникла своя синергия: они дополняли друг друга, более того, делали полнее миры друг друга. Торик становился более чутким, а Вика — более ответственной. Ему вдруг стало не все равно, что поесть на ужин, а она знала, что он выслушивает ее рассказы об учебе и однокурсницах не из вежливости, а вникает, и, если надо, поддерживает ее.