Обсидиановая бабочка
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что я тебя спасла, потому что этот хозяин мне разрешил?
– Я не знаю.
Она впервые помрачнела.
– В этом можешь мне верить, Анита. Нелегко было тебя спасти. Мне пришлось окружить тебя защитой, и частью этой защиты была моя собственная сила, моя сущность. Если бы я оказалась недостаточно сильна или имена, которые я призвала на помощь, были бы недостаточно сильны, мне пришлось бы умереть вместе с тобой.
Я глядела на нее и хотела верить, но…
– Спасибо.
Она вздохнула, оправила подол платья пальцами в кольцах.
– Хорошо,
Наверное, что-то отразилось у меня на лице, потому что она добавила:
– Мне надо было об этом знать, чтобы тебе помочь. Я уже спасла тебе жизнь, когда он приехал, но я пыталась восстановить твою ауру, и не получалось. – Она провела надо мной рукой, очень близко, и я ощутила, как теплый след ее силы коснулся моей. Над грудью, над сердцем она остановила руку. – Вот здесь дыра, будто не хватает какого-то куска. – Рука пошла ниже, остановилась над бедрами или в нижней части живота – зависит от точки зрения. – Здесь еще одна. И там, и там – чакры, важные энергетические точки тела. Опасно, если не можешь закрыть их от магического нападения.
И снова у меня сердце забилось сильнее, чем надо было.
– Они закрыты. Я последние полгода над этим работала.
Леонора покачала головой, осторожно убирая руки.
– Если я правильно поняла слова твоего друга насчет триумвирата силы, в который ты входишь, то эти места – как электрические розетки в стене твоей ауры, а у тех двух тварей – вилки от них.
– Они не твари.
– Тед их описал в очень нелестных красках.
Я нахмурилась. Действительно, похоже было на Эдуарда.
– Теду не нравится, что у меня такие… близкие отношения с монстрами.
– У тебя любовные отношения с обоими?
– Нет… то есть… – Я попыталась найти короткую версию. – Я спала с ними обоими в разное время. То есть какое-то время я… встречалась с ними обоими, но ничего хорошего не вышло.
– Почему?
– Мы стали вторгаться в сны друг друга. Думать мыслями друг друга. Каждый раз после секса это становилось сильнее, будто узлы затягивались еще туже.
Я замолчала – не потому, что все сказала, а потому, что словами этого было не передать. И начала снова.
– Однажды, когда мы были втроем и просто разговаривали, пытаясь разобраться, у меня в голове возникла мысль, которая не была моей. Или я решила, что она не моя, но я не знала чья. – Я подняла глаза на Леонору, пытаясь заставить ее понять, какой это был ужас.
Она кивнула, будто поняла, но следующие ее слова показали, что главное она упустила.
– Ты испугалась.
– Ага, – произнесла я, подчеркивая каждый слог, чтобы сарказм до нее дошел.
– Неподконтрольность, – сказала она.
– Да.
– Невозможность уединения.
– Да.
– Зачем ты приняла эти метки?
– Они бы погибли оба, если бы я этого не сделала. Мы все могли погибнуть.
– Значит, ты это сделала для спасения жизни.
Она сидела, скрестив руки на коленях,
– Нет, я не могла потерять их обоих. Потерю одного я еще могла бы пережить, но не обоих – если в моих силах было их спасти.
– И эти метки дали вам силу победить ваших врагов.
– Да.
– Раз тебе страшно от мысли, что ты разделяешь с ними свою жизнь, то почему для тебя так много значит их смерть?
Я открыла рот, закрыла, потом заговорила снова:
– Наверное, я их любила.
– Любила. Прошедшее время. «Любила», не «люблю»?
Вдруг на меня навалилась усталость.
– Я уже и не знаю. Просто не знаю.
– Если кого-то любишь, это ограничивает твою свободу. Если любишь, жертвуешь приличной долей уединения. Если любишь, ты уже не просто сама по себе, а половина пары. Думать или поступать по-другому – значит рисковать утратить любовь.
– Но речь шла не об общей ванной или споре о том, кто с какой стороны кровати будет спать. Они хотели разделить со мной мой разум, мою душу.
– Насчет души – ты серьезно в это веришь?
Я откинулась на подушку, закрыла глаза.
– Не знаю. Думаю, что нет, но… – Я открыла глаза снова. – Спасибо, что спасла мне жизнь. Если я когда-нибудь смогу отплатить тебе тем же, я это сделаю. Но объяснять тебе нюансы своей личной жизни я не обязана.
– Ты абсолютно права. – Она расправила плечи, будто отодвигаясь, и вдруг показалась не такой назойливой, а просто собранной, деловой. – Вернемся к аналогии между дырами и электрическими розетками. То, что ты сделала, – это замазывание, покрытие дыр штукатуркой. Когда тот хозяин, Мастер, на тебя напал, его сила сорвала эту штукатурку и открыла дыры. Закрыть их своей собственной аурой ты не можешь. Я себе даже не представляю, каких усилий будет стоить наложить на них заплату. Тед говорил, что ты училась у колдуньи.
Я покачала головой:
– Она скорее экстрасенс, чем колдунья. Это не религия, а природные способности.
Леонора кивнула.
– Она одобрила тот способ, которым ты закрывала дыры?
– Я ей сказала, что хочу научиться закрываться от них, и она мне помогла.
– Она тебе сказала, что это лишь временные заплаты?
Я мрачно покачала головой.
– У тебя вспыхивает враждебность каждый раз, когда мы подходим к факту: ты, по сути, дала этим мужчинам ключи к своей душе. Закрыться от них постоянно ты не можешь, а попытки это сделать ослабляют тебя, и их, наверное, тоже.
– Значит, с этим нам и придется жить, – сказала я.
– Ты только что могла убедиться, что это не очень благоприятствует жизни.
Вот тут я прислушалась.
– Ты хочешь сказать, что этот Мастер смог меня почти убить из-за слабости моей ауры?
– Он бы тебя сильно помял даже и без этих дыр, но я считаю, что они лишили тебя возможности сопротивляться, особенно когда были вот так свежеоткрыты. Их можно представить себе как раны, недавно открывшиеся для любой противоестественной инфекции.