Обычный день
Шрифт:
– Ладно, – согласился Джо. Он встал и взялся за свой чемодан. – Тогда до свидания, – проговорил он неохотно.
– Прощай, Джо. Спасибо.
– Не за что, – махнул рукой Джо, и когда поезд остановился, открыл дверь и вышел на ступеньки.
Кондуктор помог ему спуститься, и Джо повернулся к дедушке, который шел к нему по перрону.
– Привет, дружище, – сказал дедушка. – Вот ты и добрался.
– Конечно, – улыбнулся Джо. – Без происшествий.
– Я всегда знал, что ты справишься, – заметил дедушка. – Твоя мать хочет, чтобы ты…
– Позвоню ей, как только
– Тогда пошли. Бабушка ждет нас дома.
Он привел Джо на стоянку, помог ему уложить чемодан и сесть в машину. Когда дедушка опустился на переднее сиденье рядом с ним, Джо повернулся и, оглянувшись на поезд, увидел женщину, идущую по перрону с полицейским, который крепко держал ее за руку. Джо высунулся из окна и принялся размахивать руками.
– Пока! – крикнул он.
– Пока, Джо, – крикнула в ответ женщина и тоже помахала.
– Жаль, что копы ее все-таки сцапали, – вздохнул Джо.
Дедушка засмеялся.
– Ты прочитал слишком много комиксов, дружище, – сказал он. – Не все, кто идет рядом с полицейским, арестованы – он, наверное, ее брат или знакомый.
– Наверное, – вздохнул Джо.
– Удачно доехал? – спросил дедушка. – Что-нибудь случилось по пути?
Джо подумал.
– Я видел мальчика, сидящего на заборе. Но я ему не помахал.
Нечто удивительное и прекрасное
«Домашний очаг», июнь 1952 г.
Молодая миссис Хартли, которая до сих пор отчетливо помнила боль, горечь и несправедливость, что она испытала совсем недавно, лежала, вытянувшись во весь рост на больничной койке, пытаясь сосчитать до тысячи по семь или вспомнить как можно больше кулинарных рецептов. Когда медсестра (девушка по имени Роза, которая всегда напевала, проходя по коридору) мельком заглянула в дверной проем, миссис Хартли улыбнулась и подняла руку, чтобы помахать ей, а медсестра улыбнулась в ответ и пошла дальше. «Они уверены, что со мной все в порядке», – подумала миссис Хартли. Когда она сбивалась со счета на четыреста двадцати или не могла вспомнить, сколько добавлять в блюдо розмарина, то поднималась на локте, чтобы попить воды из стакана через стеклянную соломинку, или пересчитывала квадратные панели на потолке – такие чистые, идеальные квадраты, такие выскобленные и привычные, как кровати и еда, и даже сама миссис Хартли, – или принималась разгадывать кроссворды, раздраженно отыскивая в памяти слово, означавшее «потерявший надежду». Сегодня, поскольку карандаш упал с прикроватной тумбочки и оказался вне пределов досягаемости, миссис Хартли взяла вместо него наручные часы. Уже три часа, а это значит, что полтора часа до умывания на ужин, шесть часов до сна, пятнадцать часов до завтрашнего утра – до пробуждения. Она взглянула на стопку детективов на тумбочке, лежащих совсем близко, чтобы до них легко было дотянуться с постели, и вздохнула. «Всего полтора часа до умывания на ужин, – мысленно повторила она себе, будто заклинание, – всего шесть часов до…»
– Ну вот, – сказала Мак, и миссис Хартли, не поворачивая головы, ответила: – Я в порядке, Мак.
Мак была медсестрой, которая заботилась о миссис Хартли в этой больнице, и лишь небеса знали, сколько было других, о которых она тоже заботилась;
– Ну и вот, – снова послышался голос Мак.
Миссис Хартли, нахмурившись, повернулась.
– Мак, – начала она и замолчала, вытаращив от изумления глаза. – Что здесь… – Миссис Хартли осеклась, рассматривая открывшуюся перед ней сцену. – Послушай, – продолжила она через минуту, – это отдельная палата, Мак. Я плачу за отдельную палату, без соседей.
– И что? – любезно сказала Мак. – Неприятности будут только у меня. Потише, пожалуйста; леди спит.
– Но ей сюда нельзя. Это ошибка, Мак.
Мак усмехнулась, и миссис Хартли пришлось улыбнуться в ответ, несмотря на то, что Мак продолжала кружить по палате, медленно толкая носилки на колесах и устанавливая их рядом с другой кроватью.
– Все равно придется ее увезти и прямо сейчас, – возразила миссис Хартли.
Мак оставила передвижные носилки и подошла, чтобы предупреждающе поднять палец перед носом миссис Хартли.
– А вы покричите, – предложила она. – Погромче, пусть сюда все сбегутся, а вы им скажете, что медсестра привезла больную женщину в больничную палату. А если вы не собираетесь кричать, то полежите молча и дайте мне уложить ее в постель.
– Что с ней? – подозрительно осведомилась миссис Хартли.
Мак нахмурилась, но почти сразу засмеялась.
– У нее теперь есть ребенок, которого раньше не было. Что же еще?
Миссис Хартли, приподнявшись на локте, молча смотрела, как Мак и другая медсестра переложили небольшое тело с носилок на кровать, которая прежде пустовала, ибо миссис Хартли настаивала на отдельной палате. Светловолосая голова девушки неподвижно покоилась на подушке, казалось, девушка едва дышит, однако время от времени она вздрагивала и что-то бормотала.
– Скоро проснется, – пояснила Мак. – Позовите меня тогда, ладно?
Она ущипнула миссис Хартли под одеялом за большой палец и выкатила носилки в коридор.
– Мак, послушай, – заговорила было миссис Хартли, но сразу замолчала, потому что девушка на второй кровати зашевелилась.
«Вдруг она попытается встать, – нервно подумала миссис Хартли, – что мне тогда делать? Мак поступила нечестно; я даже могу на нее пожаловаться», – думала миссис Хартли, разглядывая маленькую кнопку, от нажатия на которую включался свет за дверью, чтобы вызвать Мак, и уже приготовилась нажать на кнопку, твердо говоря себе, что завтра утром, первым делом, девушка покинет ее отдельную палату.
Что это? Ей показалось, или дыхание девушки стало слабее? Держа палец над кнопкой вызова, миссис Хартли переводила взгляд от двери к кровати с девушкой и обратно.
– Джимми? – четко выговорила девушка. – Джимми?
Миссис Хартли застыла на минуту, затаив дыхание. Девушка снова позвала, настойчиво… нежно: «Джимми?»
Миссис Хартли сказала:
– Он скоро придет.
– Мама?
Миссис Хартли торопливо прочистила горло.
– Я здесь, дорогая.
– Джимми? – повторила девушка и повернула голову.