Очаровательная блудница

Алексеев Сергей Трофимович

Рассохин прошел больше половины, когда самолет прошел на малой высоте и чуть в стороне и сразу же потянул вверх. Сосняк становился все реже и ниже, с метелками утлых неразвитых крон, и с воздуха хорошо просматривался. Ему показалось, пилоты что-то высмотрели, ибо «Ан-2» сделал разворот и опять потянул к ленточным болотам.

— Верной дорогой идете, товарищи! — негромко вдохновил их Стас и помахал рукой, указывая направление. — Туда! Туда!

Было неясно, заметили его сигналы или нет, но самолет в самом деле ушел в сторону болот с набором высоты и там, невидимый, пошел на круг. Под ногами все чаще попадались мокрые торфяники, поля густого багульника, уже пахнущего до головокружения, мох становился глубже и кое-где уже чавкал под сапогами. Впереди показалась первая песчаная

грива, отмеченная на карте, — по сути, гребень древнего бархана, — поросшая узким прямоствольным бором. Место для схорона погорельцев вполне подходящее, и можно уже сегодня, пока не село солнце, пробежать ее и подсечь следы. Хотя бы косвенные: порубки деревьев, затеей, старые пни — топят же они дровами свои берлоги! Между тем самолет словно умышленно отвлекал на себя кержацкие взоры, кружась над лесом где-то за гривой. Рассохин воспользовался этим, скорым шагом одолел последние полкилометра и поднялся на вершину невысокого, но сухого бархана. И всего-то метров двенадцать в ширину, а как на другой планете: брусничник цветет, белые пятна ягельника и ощущение надежности…

Он пересек гриву и в это время увидел, как за хвостом «Ан-2» потянулись три предмета, напоминающие сосиски. Они разделились, и над каждым возник сначала куполок стабилизации, затем несколько секунд спустя с ясно слышимыми хлопками раскрылись парашюты.

Пилоты нашли логово и выбросили десант! Как раз рядом со следующей боровой гривой!

Рассохин слетел с бархана и помчался скачками. Он потерял парашютистов из вида, но точно заметил место, куда они должны были приземлиться — за гриву, а это с километр по болотистому сырому сосняку. Если сейчас десант прихватит погорельцев, отступать они будут назад, то есть на Стаса, поскольку впереди залитое верховое болото. И тут их можно встретить!

Лес уже был обводнен так, что из-под сапог летели брызги. Один Стас все-таки проколол, когда ползал по залому или перебирался по «мосту», внутри хлюпало и сбилась мокрая портянка, но переобуваться некогда. Самолет тем временем заламывал вираж над гривой, которую только что оставил Рассохин: вероятно, пилоты были на радиосвязи с десантом и теперь готовились навести его на тайный схорон или же на кержаков, если станут удирать. Наверняка это были военные, действовали очень слаженно, отработанно, как на загонной охоте. Стас не добежал до гривы метров двести, когда увидел широкий прогал в сосняке, причем в обе стороны от него — здесь можно и перехватить отступающих погорельцев! Он заскочил на торфяную пучину, чтобы видеть дальше, вынул револьвер, вытолкнул стреляные гильзы и зарядил полный барабан. С момента прыжка десанта прошло минут пятнадцать, давно уже должны приземлиться и стронуть кержаков с логова — они, поди, тоже наблюдали и парашютистов заметили. Интересно, Женю они понесут или поведут за собой? А может, бросят, чтоб спастись самим?

Только бы оставили в живых! Ведь эти же звери утопили Раю Березовскую…

Прошло еще семь минут, прежде чем Рассохин услышал осторожное бульканье воды под броднями — погорельцы отступали и двигались, как лоси, выслушивая пространство. «Ан-2» снизился еще и прошел почти на бреющем, верно, звуком мотора пытался оглушить похитителей. Стас отвлекся на самолет лишь на секунду и вдруг увидел перед собой двоих в камуфляжных комбинезонах и с автоматами — неужели погорельцы успели перескочить прогал?!

— Не двигаться! Оружие на землю! — Десантник рубанул очередью над самой головой.

— Вы что, охренели?! — заорал Рассохин и присел. — Мать вашу!

В критических ситуациях иных слов у него не находилось, а эти сыпались сами собой.

Третий десантник оказался сзади — обошел когда-то, стервец, и теперь крался в пяти метрах от Стаса.

— Да я свой! — крикнул он. — Геолог Рассохин! Меня обложили, идиоты, а погорельцев проворонили!

Должно быть, речь его этих камуфляжных убедила, возможно, знали, что где-то в одиночку исчезнувшую практикантку ищет геолог, но один все равно спросил:

— Документы есть?

— Ну дураки! — возмущенно сказал Стас. — Вы же все испортили! Где-то здесь близко кержацкое логово! От залома по следу

шел!

Десантник все равно не поверил, достал радиостанцию «Комарик» — ту самую, с которой Гагарин в космос летал, всегдашнюю мечту геологов, и, связавшись с бортом самолета, спросил, кто такой Рассохин. Ему ответили, и тоже, видимо, с помощью понятных выражений, после чего вояки опустили автоматы.

— А мы тебя выпасли, — промолвил потом он разочарованно. — Смотрим, борода, вроде похож…

Стас сел на торфяник, сразу же промочил брюки, но вставать не хотелось.

Парашютистами оказались вовсе не военные, а те же милиционеры, специально обученные ловить беглых заключенных. Посовещавшись, они пошли снимать купола, зависшие на мелком сосняке за гривой. А Рассохин, уже привыкший извлекать надежду из всего — может быть, обманчивую, призрачную, вдруг подумал, что сегодняшнее представление с десантированием и захватом может завтра сослужить службу: погорельцы, что сидели сейчас в своих норах, успокоятся и через сутки-двое вылезут на свет божий. Поэтому надо убраться отсюда поскорее и увести с собой десантуру. Однако эти здоровые парни пешком идти отказались, а достали топорики и принялись расширять прогал на болотине, готовить площадку для приема вертолета.

— Тебе не кажется, — вдруг сказал один, — что студентка сама сбежала? Говорят, вы какой-то клад нашли… Она же с кладом этим пропала?

Рассохин даже объяснять ничего не захотел, молча встал и пошел обратным маршрутом к залому. Но по дороге эти его слова, как искры, подпалили сомнения, когда он вспомнил детали их последнего с Женей разговора, вызвавшего смятение чувств. Сейчас, словно протрезвев, он неожиданно осознал, что она играла с ним, вернее, пытала, бросая то в огонь, то в воду, и это доставляло ей удовольствие. Она умышленно рассказала ему о своем бывшем муже, и с такими подробностями их отношений, что он вскипел от злости и ревности. И тогда отроковица как-то незаметно погасила пламя, призналась, что ненавидит всю свою прошлую жизнь, свой Питер, с которым связано все самое мерзкое и подлое, от погоды до проспектов, на которых нет деревьев, травы, цветов, поэтому люди насыщаются энергией камня, асфальта и металла. Ее муж был человеком известным, мастером спорта по пулевой стрельбе международного класса, много ездил по миру, привозил медали, призы, но никогда не брал ее с собой, хотя возможностей было предостаточно. Причина однажды раскрылась: у него была любовница, врач команды, которая родила ему сына. То есть он одновременно жил в двух семьях, и это продолжалось еще несколько лет даже после того, когда Женя узнала правду. Муж и в самом деле любил ее, несколько раз уходил к сопернице, возвращался, пока ей это не надоело. Женя работала фотографом на «Ленфильме», мечтала сниматься в кино, однако режиссеры видели в ней только женщину и предлагали войти в актерский мир «на спине».

И вот однажды она ощутила отвратительность, неприемлемость этой циничной, с извечным поиском сладострастия жизни и решила круто все изменить.

Она ушла со студии и поступила в Горный институт, и теперь осталось лишь защитить диплом, чтобы потом взять дочку и навсегда покинуть презренный город на гиблых болотах.

Еще призналась, что всю жизнь ждет своего единственного мужчину, ищет его и сюда, на Карагач, попросилась сама, потому что название понравилось, уловила в нем некую мистику, предопределенность и подумала — суженый здесь и она непременно узнает, как только он возникнет перед ее взором.

И только ворохнулась надежда, что сейчас отроковица скажет — мол, вот и нашла, этот мой мужчина — ты, но Женя принялась описывать своего будущего избранника, и Стас понял, что никак под это описание не подходит, хотя бы по возрасту…

А потом так же внезапно поманила тайным местечком, куда уйдут вдвоем, где поставят палатку, и — наперекор судьбе. И в этот миг более всего походила на богиню Афродиту…

Могла же она, увидев погорельца, некого таежного молодца, возникшего перед взором, узнать в нем суженого? И сбежать с ним добровольно… Эта дикая, невероятная версия встала в воображении Рассохина как залом, собирающий весь мусор, снесенный с берегов половодьем.