Очаровательная плутовка

Маркос Мишель

Она подошла к входной двери и повернула ручку.

В нос ударил знакомый запах вина и… разврата. Слышались звуки пианино – играли какую-то бравурную мелодию, и Эйприл показалось, что те же голоса, что и раньше, смеялись и пели. Снова нахлынуло старое ощущение беззащитности и отчаяния. Если бы она услышала слова «Эйприл Джардин, иди-ка здесь убери», то, наверное, стала бы искать половую тряпку.

– Чем могу помочь?

Эйприл вздрогнула и повернулась.

Толстый слой румян и пудры не скрыл возраста женщины.

– Гленда?

– Да.

– Это

я, Эйприл.

Гленда наморщила лоб, потом узнала.

– Эйприл Джардин? – Она с удивлением осмотрела Эйприл с головы до ног. – Черт, а ты, видать, преуспела. Но сюда-то зачем тебя принесло? Мадам рвала и метала после того, как ты смылась. Если она тебя увидит, выпустит тебе все кишки.

Эйприл с трудом сглотнула.

– Гленда, мне нужно ее увидеть. Она здесь?

Проститутка выпучила глаза:

– Точно нужно?

Эйприл молча кивнула. Гленда ушла.

Секунды превратились в вечность. Эйприл осталась наедине со своими страшными мыслями. И с воспоминаниями о том, как они с Райли гуляли возле пещеры, а снег рисовал серповидные узоры по обеим сторонам тропинки. Один раз она поскользнулась, и Райли ее поймал. Она знала, чувствовала, что он всегда сможет ее подхватить, сколько бы она ни падала. А теперь может упасть Райли, и будь она проклята, если допустит это. Если бы в ее силах было перевести стрелки часов назад, когда не было такого страха и таких угрызений совести! Но тогда она не узнала бы не поддающейся описанию радости от того, что полюбила Райли.

Наконец появилась мадам, а за ней – стайка девушек. Этот момент снился Эйприл с тех пор, как она покинула бордель: девушки заведения будут таращить на нее глаза со страхом и завистью. Но сейчас мысли Эйприл были далеко от детского хвастовства. Она здесь, чтобы просить мадам о помощи в освобождении своего мужа.

Мадам стояла перед ней подобно королеве, которую оскорбила подданная. У Эйприл вспотели ладони.

– Мадам, – с дрожью в голосе начала она, – могу я занять несколько минут вашего времени?

Эйприл вдруг почувствовала себя выскочкой, судомойкой, вырядившейся маркизой Блэкхит.

Мадам высокомерно подняла бровь, губы презрительно изогнулись. Она слегка повернула голову в сторону девушек, сгрудившихся позади нее.

– Займитесь своими делами! – прикрикнула она на них.

Эйприл чуть не подпрыгнула и не побежала на кухню.

Мадам пошла впереди Эйприл в свой кабинет. Она села за письменный стол, и снова Эйприл почувствовала себя нерадивой служанкой, которой делают выговор.

Обе молчали.

– Мадам, – по-французски сказала Эйприл, – я пришла попросить у вас прощения.

Мадам с насмешливой гримасой откинулась на спинку кресла.

Эйприл сжала в руках ридикюль.

– Я украла ваш дневник и сбежала с ним. Я уговорила Дженни уехать со мной, что мы и сделали, не сказав вам ни слова. Я воспользовалась вашим доверием и нанесла вам урон. И за все это я покорнейше прошу меня простить.

– Очень красноречиво. Но зачем ты здесь?

– Мадам?

– Почему ты просишь прощения? Судя по

твоему виду, ты не пришла просить, чтобы я взяла тебя обратно судомойкой. Также я уверена, что ты никогда не переступила бы порога моего заведения, если бы тебе не потребовалось что-то от меня. Итак, повторяю: зачем ты здесь?

Как и раньше, проницательность и прямота мадам сбили Эйприл с толку.

– Дело в моем муже. Он в тюрьме. И в вашей власти помочь ему оттуда выбраться.

Мадам улыбнулась. Это была улыбка человека, который только что понял, что у него на руках выигрышная карта.

– A-а, теперь понятно. Пожалуйста, продолжай.

Мадам прикурила сигарету.

И Эйприл рассказала, как она воспользовалась дневником, чтобы притвориться дочерью мадам и таким образом получить деньги у мужчин, каждый из которых испугался, что является ее отцом. Она объяснила, как случилось, что дневник попал в руки человека, еще более бесчестного, чем она. И как этот человек хотел при помощи дневника ее арестовать, но в тюрьму вместо нее попал ее муж. Когда Эйприл добралась до этой части своего рассказа, голос у нее дрогнул.

– И что ты хочешь, чтобы я сделала? – спросила мадам.

– Ваш дневник – единственное доказательство против нас. Появитесь в суде и заявите, что это подделка.

– Это нелепо. Ты просишь, чтобы я лжесвидетельствовала?

– Но вы же не в первый раз нарушили бы английские законы.

– К чему мне это? Зачем рисковать собственной свободой ради твоего мужа?

Эйприл открыла ридикюль.

– Здесь семь тысяч фунтов. Это все, что у меня есть. Эти деньги дали мне люди, которых я обманула, и помимо этого у меня оказалась еще большая сумма. Если недостаточно, то я смогу достать вам столько, сколько скажете.

Мадам выпустила изо рта струйку дыма.

– В тюрьме твои деньги мне будут не нужны.

– В таком случае, если вы не хотите сделать это для моего мужа, может, вы сделаете это для моего свекра?

Мадам рассмеялась и протянула руку к блюдцу, чтобы стряхнуть пепел.

– Мне безразличны что один, что другой.

– Его зовут Джона Хоторн, герцог Уэстбрук.

Рука с сигаретой замерла в воздухе, и пепел, не попав в блюдце, просыпался на стол.

– Выходит, ты стала членом семьи Хоторнов? Ты прочитала мой дневник и узнала, что мы с ним кое-что значили друг для друга. Но с тех пор прошла целая жизнь. Наша любовь давным-давно умерла.

Эйприл покачала головой:

– Вы до сих пор много для него значите. Он с тоской вас вспоминает. И сожалеет.

– Я этому не верю.

– Это правда. Он до сих пор страдает.

– Страдает? – Ноздри у нее затрепетали от гнева. – Да он не испытал и капли тех страданий, которые вынесла я.

Она встала и, подойдя к окну, уставилась на ночной Лондон.

– Я знаю о ребенке, которого он забрал у вас. Он порвал с вами, а потом забрал у вас ребенка, чтобы воспитать его в роскоши, в то время как вы были вынуждены сами заботиться о себе. Я понимаю, как он вас обидел. И он тоже это понимает.