Очень приятно, бездомный тэнгу
Шрифт:
— Какой он красивый, — с восторгом произнёс тэнгу, продолжая наблюдать за неизвестным существом.
— Оставь паука в покое, идём дальше, — нетерпеливо ответила Акико. — Или тебе уже не нужен Асахи?
— Без аники** я не вернусь домой! — на полно серьёзе произнёс Хару, осторожно посадил паука на куст, где жрица до этого оставила паутину, и засеменил следом.
Та так уверенно шла вперёд, поэтому он ни на мгновение не засомневался, что Акико могла не знать дороги или вела их куда-то не туда.
Когда солнце уже начало опускаться за горизонт, а небо окрасилось в ярко-оранжевый,
— Сможешь их снять? — спросила она, потирая пострадавшие пальцы.
— Попробую.
Хару не спрашивал, чей это домик и зачем ей понадобилось избавиться от печатей. Если Акико считала это нужным, тэнгу был только рад помочь, поэтому вытянул руку и осторожно дотронулся до листа. Ничего не произошло, поэтому он с лёгкостью оторвал его.
— Оказывается, есть польза от союза людей и тэнгу, — усмехнулась Акико и кивнула головой в сторону остальных печатей. — Снимай.
Он не спросил, действовали эти печати на людей или ёкаев, не поинтересовался, почему причиняли боль жрице, а на него не влияли — просто молча оторвал все до последней. Не теряя времени, Акико приоткрыла калитку и прошла к домику. На двери висела ещё одна печать, которую Хару сразу заметил и снял прежде, чем об этом попросила жрица.
Убранство оказалось скромным. Пол застилали татами, в центре комнаты стоял небольшой столик, вокруг которого не было никаких подушек. Во дворце Кинъу располагались очень мягкие и удобные, а здесь, по всей видимости, приходилось сидеть на татами. В углу стояла одна свёрнутая циновка, а на стене висел точно такой же алтарь, какой находился и в храме, больше никакой мебели Хару не заметил. Где готовил его обитатель, оставалось загадкой.
— Какое-то грустное место, — в итоге высказался тэнгу. Эта комната была единственной в домике, в ней даже окна не сделали, только дверь имелась.
Он надеялся узнать, жила ли тут Акико раньше или домик принадлежал кому-то из её знакомых, но она не спешила рассказывать. Наоборот, сказала только:
— Останемся пока здесь.
Время шло, солнце уже давно опустилось за горизонт, птицы перестали петь и улеглись спать, только насекомые стрекотали. Глаза Хару слипались, а в животе урчало, но вскоре сонливость переборола голод. Прислонившись спиной к стене, он некоторое время смотрел перед собой, но вскоре глаза сами закрылись, тэнгу провалился в сон.
Разбудил его встревоженный мужской голос, который с порога воскликнул:
— Кто ты и что тут делаешь?
Перепуганные киноварно-красные глаза уставились на старика в тёмных одеяниях, что держал посох в одной руке и свечу в другой.
— Я… — промямлил Хару и огляделся по сторонам. Акико нигде не оказалось.
Он не знал, что отвечать, ведь жрица не сообщила, с какой целью они тут остались. Хару и мысли не допускал, чтобы та его бросила, поэтому предположил, что Акико не захотела его будить и ушла на поиски еды, наверняка скоро вернётся. А сам он понятия
— Я заблудился.
И не соврал.
Старик осторожно приблизился, а Хару виновато поднялся с пола и потёр глаза. Свеча вдруг оказалось прямо у его лица, а мужчина произнёс:
— Ты ведь ёкай? Как ты сюда зашёл?
Тэнгу заметил, как пальцы на посохе сильно сжались, хотя голос оставался спокойным. Он сглотнул.
— Я бездомный тэнгу… — тихо пробормотал он и посчитал нужным добавить: — Очень приятно.
— Тэнгу? — удивился старик, но хватку не ослабил. — Что ты здесь забыл?
Хотя и выглядел пожилым, с седыми волосами, убранными в хвост, силы в нём ещё оставались.
— Я шёл по лесу и заметил ваш дом, извините за вторжение, — Хару виновато опустил голову. — Отец выгнал меня из дома и отправил на землю в качестве наказания.
Старик вздохнул и поставил свечу на стол.
— Ты, наверное, голоден, — сказал он и сам опустился на пол, положив посох рядом. — Присаживайся.
На его плече висел большой мешок — такой же тёмный, как и одежда, поэтому Хару не сразу заметил. Старик развязал его, опустил туда руку и выложил немного овощей и фруктов. Тэнгу с интересом присел рядом и попытался заглянуть в мешок, даже нос свой любопытный туда чуть не засунул. Старик рассмеялся.
— Интересно? Чем же питаются тэнгу?
— Рисом, пшеном, фруктами, — оживлённо ответил Хару, поглядывая на лежавшую грушу.
— Угощайся, — с улыбкой ответил старик, из настороженного сделавшийся добродушным. — У меня есть мешок с рисом, но его надо готовить.
Тэнгу не нуждался в ещё одном приглашении, он сразу взял грушу в руки и с аппетитом откусил большой кусок, в то время как старик усмехнулся.
— И даже не боишься, что человек отравит тебя?
— Зачем вам это делать? — искренне удивился Хару и продолжил грызть грушу.
— Маленький наивный тэнгу, — добродушно произнёс старик и сам надкусил вторую. — Как же тебя зовут?
— Хару.
— Меня можешь звать монахом Цуёши.
— Хорошо, монах Цуёши, — послушно согласился тэнгу.
Некоторое время они просидели за едой и милой беседой, но вскоре старик сказал, что собирается ложиться. Циновка у него была только одна, но он всё равно позволил Хару остаться на ночь в домике. Монах встал из-за стола, чтобы постелить себе, как вдруг в полумраке сверкнули золотистые глаза. За спиной старика Цуёши возникла Акико, схватила его за живот и впилась клыками в шею.
— Хару, дай мне посох! — закричал он, хмурясь от боли и пытаясь оттащить девушку за волосы, но та крепко держалась.
Пока Хару стоял в растерянности, она с хлюпаньем отодрала кусок мяса и выплюнула на пол, вновь злобно впиваясь в плоть. Старик заоорал и замахал руками. Акико, словно хищница, продолжала нападать. Злорадно смеясь, она отрывала куски мяса и вновь кусала.
По шее старика, его одежде и по самой Акико лилась кровь, что вскоре запачкала пол и ближайшие стены.
— О-остановись, — в ужасе пробормотал Хару, наконец-то сдвинулся с места, метнулся в их сторону. — Акико, что ты делаешь? Ты же убьёшь его!