Очерк о родном крае
Шрифт:
Марек кашлянул.
– Извините...
– Ну, этого можете не писать, - сказал Анатолий Карлович, хмурясь.
– Еще не так поймут. Мы не пиночеты, не пол поты какие-нибудь.
– Лучше все же о достижениях, - сказал Марек.
– О, этого навалом!
– повеселел Чуйков.
– У нас фермы, маслозавод, на севере лесозаготовка, пивных заводов - целых три! Водочный недавно модернизировали.
– Я слышал, что маслобойный закрывают.
– Уже! Расползлось!
– воскликнул Анатолий Карлович.
– Все эти слухи как раз из этих вот неблагополучных
– То есть, не закрывают?
– Нет, это еще не окончательно, но, видите ли, рентабельность... У нас дешевое масло и сыр из Евросоюза везут. Сыр здесь получается двести пятьдесят, а европейский - всего сто восемьдесят. И хороший!
– Хорошо, - кивнул Марек.
– Еще с какими слухами мне лучше обращаться к вам за разъяснением?
– Со всеми!
– решительно заявил Чуйков.
– Глупый народ! Они соврут, а мы потом расхлебывай и оправдывайся за то, чего не было. И не дай Бог, если вы их перескажете! Сраму не оберемся.
– Например?
Анатолий Карлович шутливо погрозил пальцем.
– Узнаю журналистские прихватки! Ну, говорят о том, что мы здесь вывести всех должны. Как тараканов. Представляете? Поставлены, чтобы вывести! Нам Евросоюз кредиты дает, большие кредиты, на десять, на пятнадцать лет, даже на двадцать, под мизерные проценты, а они говорят, что республика им не нужна. Да как не нужна, если кредиты уже выданы! Ну, где логика-то? С кого они брать будут? Потом вот...
– министр потер указательным пальцем кончик носа, глаза блеснули из-под бровей.
– Еще говорят, будто мы, чтобы, значит, окончательно решить вопрос с населением, химию в хлеб подмешиваем.
– Зачем?
– А спроси их! У нас продолжительность жизни только выросла за пять лет, на пол-года, но все-таки, а они - подмешиваем. Персонал, типа, не наш на хлебозаводе. А там как в больнице - стерильно, тихо, автоматизация, я недавно был. Три миллиона евро ушло! Конечно, и специалисты нужны не наши сиволапые. Но это ладно, мы же 'химию' и в водку добавляем! Мол, для этого и модернизацию провели, чтобы у мужиков, извини, не стоял.
Марек хмыкнул.
– Наверное, скоро, и про воду такое скажут.
– А уже, уже!
– махнул рукой Чуйков.
– Новые фильтровальные станции для очистки воды купили - все, травим народ! Привкус пошел не такой! У соседки кошка с ума сошла! Кто-то сказал кому-то со слов третьего, что у четвертого знакомый химик сделал анализ воды и умер. Кстати, как вы прогуляться до водочного?
– Он рядом?
– Мы на машине подскочим.
– Я не против, - сказал Марек.
– Замечательно!
– Анатолий Карлович налил себе полрюмки, прикрутил к фляге пробку, понес было ее к сейфу, но передумал на полпути.
В результате фляга канула в ящике стола.
– Сами увидите процесс, - Чуйков опрокинул в себя рюмку и задышал ее пиджачным рукавом.
– Готовы?
– Да.
– И чего стоим?
– охлопав себя по карманам, Анатолий Карлович жестом пригласил Марека на выход.
– Потом можем к миротворцам
– Где?
– Это мы Советскую переименовали.
Секретарша при их появлении торопливо поднялась.
– Анатолий Карлович...
– Мариночка, вызовите нам машину, мы с господином журналистом прокатимся по нашим достопримечательностям. Глядишь, и потянется европейский турист в наши края.
– На грязи?
– спросила секретарша.
Чуйков покраснел.
– На какие грязи? Там из всей инфраструктуры - одно крыльцо! Что я, крыльцо ему и всем европейцам буду рекламировать?
– Простите, Анатолий Карлович, - опустила глаза Марина.
– Все, мы уехали, - раздражено сказал Чуйков.
Марек направился было в сторону поста, на котором сидел Миша, но министр прихватил его за рукав.
– Куда вы?
– На выход.
– Это не тот выход, - многозначительно сказал Анатолий Карлович и пояснил: - Это для народа. Есть более спокойный.
Он повел Марека по коридору к незаметной лестнице.
– Здесь выход во двор, - объяснил Чуйков.
– Рядом гараж. Внутренняя территория. Так и спокойней, и удобней.
Правда, пост охраны был и здесь.
Министр кивнул очередному Вове, мускулистому, каменнолицему. Они вышли наружу, на асфальтовую площадку, огороженную кирпичной стеной и гаражными боксами. Справа стена оканчивалась автоматическими воротами, за которыми дорога прорезала комковатый, с кислыми деревцами, пустырь.
Видавшая виды 'тойота', развернувшись, прижалась к тротуару. Водитель открыл переднюю дверцу.
– Транспорт подан, Анатолий Карлович.
– Смотрите, на чем власть ездит, - с гордостью сказал Мареку Чуйков, придерживая полу пиджака и забираясь на сиденье.
– Где еще увидите?
– В Европе сейчас предпочитают велосипед, - сказал Марек.
Водитель хохотнул.
– Ага, по нашим-то колдобинам. Половина натовских 'Хаммеров' и так в ремонте.
– Да, - сказал Чуйков, - с дорогами у нас не все хорошо. Покрытие облезает за сезон хоть ты тресни. А где не покрытие, там вода, почва, кисель. Болото!
Марек уместился на заднем сиденье.
– Ну, куда мы?
– спросил водитель, молодой, конопатый, улыбчивый, в кожаной кепке и с оттопыренными ушами.
Он повернулся, поглядев на Марека.
– На ликеро-водочный. Надо журналисту показать, - сказал Чуйков.
– Ага, стандартная программа.
– Ты рули.
'Тойота' прокатилась по двору и, коротко бикнув, выбралась за раскрывшиеся ворота. Пустырь, мимо которого они поехали через полчаса, Марек помнил хорошо. За двенадцать лет с его бегства он разве что несколько сгладился и поплешивел, но сохранился таким же неухоженным и диким, как и раньше, с вывалами бурой земли и растущим как придется ивняком. Правда, в памяти Марека присутствовал еще бытовой вагончик с продавленным лежаком и непристойными, нарисованными углем картинками на стенах. Но он то ли сгорел, то ли кому-то за эти годы сгодился.