Одержимость мажора. Прокурорская дочка
Шрифт:
Через некоторое время мне становится жарко, и я поднимаюсь наверх, чтобы сменить свое длинное платье на более короткое, а обувь – на удобную.
– Римма! Я с тобой! – слышу за спиной голос Полины. – Ты переодеваться? – спрашивает она, догоняя меня.
– Да. Не могу уже, жарко в этом платье.
– Я тоже с ума схожу от своего. Ты была права, – с улыбкой говорит подруга, вместе со мной поднимаясь по ступенькам. – Мне и правда понадобится то короткое, которое мы купили.
Когда покупали свадебное, я уговорила Полю купить еще и коктейльное белое платье,
Поднявшись в комнату, в которой собиралась Полина, я переодеваюсь в шелковое платье до колена и меняю босоножки на высоком каблуке на более низкие.
– Поможешь мне расстегнуть крючки? – спрашивает подруга, поворачиваясь ко мне спиной.
В этот момент дверь в комнату открывается, и на пороге показывается Лев. Облизнувшись, смеряет невесту плотоядным взглядом и произносит:
– Я помогу.
Хихикнув, разворачиваюсь и буквально выбегаю из комнаты, в которой потрескивает воздух от напряжения из-за этих двоих.
Забегаю в ванную, чтобы поправить макияж и прическу. Взяв оставленный тут ранее мусс для волос, растираю порцию в ладонях и провожу по торчащим волоскам, которые так и норовят снова скрутиться в завитки. Убедившись, что макияж в порядке, открываю дверь, но не успеваю сделать и шага из ванной, как в нее влетает Захар. Захлопнув дверь, хватает меня за талию и вжимает бедрами в столик, в который встроена раковина.
Нависает надо мной и дышит так, будто кислород в его легкие поступает крохотными, рваными порциями. Тяжелый взгляд глаз цвета мха впивается в мое лицо и прожигает насквозь. Я даже вздрагиваю от того, как Исаков на меня смотрит.
Сглатываю и глазею на него испуганно, потому что, откровенно говоря, такой напор наводит ужас и заставляет волоски на теле встать дыбом и зашевелиться.
– Чего приперся? – грубо спрашиваю я. Эта грубость у меня как защитная реакция. Когда боюсь, начинаю хамить.
– Еще раз улыбнешься этому фотографу, я ему ноги переломаю, – цедит он со злостью.
– Не твое собачье дело, кому я улыбаюсь, – парирую и снова сглатываю.
Во рту пересохло, а в нос уже ударил нереальный аромат свежей и в то же время терпкой туалетной воды Захара. Черт, не мог, что ли, облиться какой-то сладкой гадостью, от которой бы меня воротило? Мой слишком чувствительный к запахам нос улавливает каждый аккорд его богатого парфюма, который я невольно раскладываю на ноты.
– А как же твой воображаемый парень? – зло усмехается Исаков. – Он одобряет такое шлюшье поведение?
Перед глазами появляется красная пелена. Подняв руку, я от души отвешиваю этому зарвавшемуся подонку пощечину.
Мне кажется, я слышу звон от нее даже в своих ушах. Что уж говорить про Захара, с щекой которого так громко соприкоснулась моя ладонь?
Замираю, осознав, что только что сделала. Практически не дыша, смотрю в полные ярости глаза Исакова.
– Кудрявая сучка, – шипит он.
Хватает одной рукой меня за щеки и впивается
Глава 6
Зак
Меня прямо штырит от нее!
Рвет на куски!
Не могу держаться дальше, чем на расстоянии пары шагов от нее. Она постоянно обязана быть в поле моего зрения. Я должен ощущать ее отравляющий легкие аромат. Чувствовать ядовитый вкус пухлых, капризных губ. Касаться сочных форм даже через тонкую ткань ее платья.
Кудрявая зараза опять прокусывает мою губу в том же самом месте, и я с шипением отрываюсь от нее. Смотрю бешеным взглядом и, сука, задыхаюсь от эмоций.
– Ты совсем не можешь держать себя в руках, похотливая сволочь? – рычит Римма.
Такое ощущение, что у нее вместо волос сейчас вырастут змеи и будут шипеть на меня всем своим кублом.
Римма яростно зыркает на меня. Глаза светятся, а губы кривятся в гримасе, которая, вероятно, должна меня оттолкнуть. Но нет, получается как раз обратный эффект. Я завожусь еще сильнее, когда она злится.
– Ты столько раз сегодня на меня наговорила, что если бы я брал за каждое оскорбление хоть по одному евро, только за этот вечер разбогател бы. Может, даже тюнинговал бы свою тачку, – усмехаюсь.
Мне так нравится дразнить ее, что не могу сдержаться. А каждое сказанное ею слово в мой адрес греет похлеще июльского солнца. Наверное, я мазохист.
– Не трогай меня, и я не буду оскорблять.
– Перестань улыбаться этому хипстеру, и я не стану трогать.
– Господи! – восклицает она. – Да на свадьбе столько девушек, что ты бы без проблем нашел себе приключение на эту ночь. Почему ты пристаешь ко мне?!
– Ну кто-то же должен присмотреть за тобой, раз ты пришла без своего воображаемого парня. Или он тут?
В ответ Римма только рычит и, оттолкнув меня, вылетает из ванной.
Я позволяю ей сделать это только потому, что мне надо запереться и спустить пар, иначе я изнасилую ее сегодня. Слишком она сладкая, чтобы я мог держаться подальше.
Римма – мой краш еще с прошлого года. С того самого момента, когда увидел эти кудряшки, высунувшиеся из окна крохотной Ауди ТТ, когда детка парковалась. Она чуть не цепанула передним крылом тачку Ярика. Но вместо того, чтобы ориентироваться по зеркалам, малышка открыла окно и высунула голову, чтобы посмотреть, как ее микро-машинка входит в парковочное место. Они у нас такие, что там и танк со свистом пролетел бы. Но дотошная Римма боялась, что не справится.
В тот момент я и понял, что должен выбрать ее для нашей с пацанами игры. Тогда была очередь Адама выбирать, но он был слишком занят своей теперь уже бывшей, так что с легкостью уступил мне первенство. И я без колебаний указал на Кудрявую.
А когда она вышла из машины в своих нереальных шортах… там моя крыша и потекла. Синие шорты облегали ее тонкую талию, но расширялись, словно юбка, подчеркивая округлые бедра красотки. А дальше стройные ножки, облаченные в босоножки на плетеной танкетке.