Один день неизвестного поэта

Филипенко Олег Васильевич

уж наступил, и они говорят в пользу смысла Творенья

больше чем прежде, вот только сердечные силы не могут

дать мне той сладости и той надежды, как в юные годы.

Ника слегка зарычала, увидев, как к нам приближалась

пара, мужчина и женщина, что по дорожке спокойно

и очень медленно шла, моцион совершая вечерний.

Я дал собаке команду "Ко мне", но Никуля все так же

грозно рычала, однако, идущая встречная пара

остановилась, заметив собаку, затем развернулась

и в направленье обратном пошла тем же медленным шагом.

Ника рычать перестала, но взглядом их сопроводила.

Чуть поругал ее, Ника как будто бы и понимала

суть моего недовольства, всем видом своим говоря мне:

"Ну, не смогла удержаться... Что сделаешь?.." И подлизаться

тут же ко мне попыталась: обрубком хвоста замахала.

Чтоб не испытывать больше судьбу, поводок пристегнул я

и по дорожке пошел, не спеша, глядя в звездное небо.

В армии, помню, служить приходилось мне ночью обычно,

были вокруг только горы, вверху только звездное небо.

Там-то впервые заметил, что звезды тускнеют, как только

в небе луна появляется, главный источник ночного

света. А если в горах лежит снег, и луна ярко светит,

то вокруг видимость на километры в мельчайших деталях.

Если же в небе луны не видать, и вокруг нету снега,

темень такая, что ногу нетвердо ты ставишь на землю,

ибо не видишь земли под ногами, особенно если

быстро шагаешь под гору, тогда сфокусировать просто

не успеваешь ты зрения, чтоб разглядеть куда ставишь

ногу свою и слегка начинают пружинить коленки,

то подгибаясь, то вверх ваше тело толкая чрезмерно.

Многие вещи в горах по-другому открылись. К примеру,

понял, что значит, когда тишина оглушает. А если

слово сказал ты негромко, то ночью возможно услышат

за километры его. Где понять городскому все это?

Ника порой замирала и нюхала землю, с ней вместе

я останавливал шаг и смотрел на нее иль окрестность

обозревал. Монастырскую стену, бойницы, строенье,

что за стеною виднелось, осматривал, думал: "Аслябя

здесь похоронен, монах, он же воин, который когда-то

вместе с известным чуть более всем Пересветом на битву

на Куликовскую благословлен был святым Преподобным

Сергием. Помню, как в школе один мой товарищ, мальчишка,

выслушал от педагога вопрос: кто, мол, Вань, в Куликовской

битве тогда победил, и ответил, шмыгнув звучно носом:

"Наши..." Мы долго смеялись, как будто бы речь о футболе

шла. Но, конечно, он прав. Победили ведь наши в той битве.

Я посмотрел на часы: сорок пять уж минут как гуляем.

Можно идти потихоньку домой. Как полезна прогулка

эта вечерняя: словно туман, что ложится на землю,

так и покой лег на сердце мое, взгляд остался же чистым.

Или, быть может, присутствие рядом собаки так чистит

душу и зренье; наверное, все компоненты важны тут.

Плюс еще запах весны, что совсем не дурманит, бодрит лишь.

Вот интересная тема - весна. Почему-то сравненье

в этот раз хочется сделать с вином. Опьяняет, понятно.

Но ведь еще очищает от шлаков, что в теле скопились,

как и вино в небольших и разумных количествах. Впрочем,

как и вино, так, порой, и весна обладают эффектом

и совершенно обратным: родят отвращение к жизни.

Нику повел я домой по другой стороне мини-парка,

где фонарей уже не было, мимо ворот на запоре,

что преграждали дорогу к церквушке, которой на фоне

неба ночного видна была маковка чуть в отдаленье.

В этой церквушке мы с Ирой бывали на праздники Пасхи

и Рождества. Помню, после Израиля Ира вернулась,

где-то как раз перед Пасхой, и вот мы отправились в церковь,

чтоб посмотреть Крестный ход и самим поучаствовать, может.

В церковь вошли. Ира с бабушкой разговорилась, что книги

там продавала церковные, после же мне рассказала

смысл разговора. Начала не помню, но как-то коснулись

темы Израиля. Ира сказала, что только недавно

там побывала, у Гроба Господнего там постояла.

"Вот, - прослезилась старушка, - когда б побывать мне у Гроба

Господа нашего и помереть тогда можно..." Ирину

тронуло очень ее причитанье, поскольку с глубоким

чувством оно было сказано. Я же припомнил прабабку,

Анну Захаровну, с Дона казачку, что нас, несмышленых

малых детей, наставляла и Бога бояться учила.

Но мы смеялись над ней, потому что откуда-то знали,

что Бога нет. А она так сердилась на нас, что стучала