Один день неизвестного поэта
Шрифт:
Две симпатичных девчонки. Понятно, что в этих девчонок
я не влюблялся. Уж слишком их шалости не эстетичны.
В армии же с туалетом все было значительно проще.
Там я ходил в туалет, когда вздумаю, ибо девчонок
не было там. И своя там игра была над унитазом.
Скажем, сидят на толчке три товарища и начинают
в летчиков дружно играть. Кто-то на "Мессершмитте" как будто,
кто-то на "Яке", а кто-то
если ты пукнул, то, значит, ты выстрелил, должен ответить
выстрелом тоже товарищ, и вот перестрелка на небе
воображаемом; если же пукать нет силы, то, значит,
либо ты сбит, либо кончились напрочь патроны, а, значит,
ближе к тебе подлетают враги и в упор уж стреляют...
Просто смешно самому вспоминать эти детские игры...
К девочкам, девушкам, женщинам чувства мои изменились
в ракурсе том, что они тоже писают, как и мужчины.
Если любимая дама идет в туалет, то спокойно
это воспримешь и даже почувствуешь нежность к бедняжке.
Ах, одна девушка, женщина, есть, о которой мечтаю,
все в ней прелестно и то, что она ходит писать - доводит
до умиленья меня, когда вспомню об этом, и даже
есть в этом некий момент эротический, даже сильнее
в сердце мое западает она, когда вспомню об этом.
Из туалета направился в ванну, из ванны на кухню,
где решил ужин себе приготовить, но прежде посуду,
что в умывальнике стопкой стояла, помыл под горячей,
так что аж руки мои покраснели, водой и в кастрюльку
чистой горячей воды налил, чтобы сварить макароны;
после вторую кастрюльку взял, тоже воды налил теплой,
бросил в нее две сосиски, от шкурки очистив пред этим,
и на плиту, как и первую, эту кастрюльку поставил.
Газ оставалось зажечь. Но поскольку я газ зажигаю
вовсе не спичками, а зажигалкой, а в ней, к сожаленью,
кончился газ и от искры возможно зажечь мне плиту лишь, -
все забываю купить зажигалку!
– то взять ее в руки
влажные не торопился, поскольку кремень зажигалки
быстро намокнет и искры не даст. Потому-то я пальцы
вытер о край полотенца, висящего здесь же, на кухне,
даже подул на них, после чего зажигалку взял в руки.
Газ подпалив на конфорках двух, греться кастрюльки поставил
и телевизор пошел посмотреть, потому что, услышал,
"Новости" там начинались вечерние.
пару минут посмотрел передачу и выключил телек.
Нет никаких новостей сногсшибательных - и слава Богу.
Встал и на кухню пошел, где вода закипела в кастрюлях,
сделал поменьше огонь на конфорках, добавил чуть соли
в обе кастрюли, открыл холодильник, достал макароны, -
да, в холодильнике я макароны держу, потому что
от тараканов их прячу, которых, увы, расплодилось
много на кухне. Поэтому хлеб в холодильнике тоже.
Вытащил сколько мне нужно спагетти, чтоб съесть за один лишь
раз и в кипящую воду их бросил, рукой потихоньку
вдавливать начал спагетти в кастрюлю, поскольку длиннее
были спагетти диаметра малой кастрюли, ломать же
мне макароны не очень хотелось, но вот, размягчившись,
все целиком поместились в кипящей воде макароны.
Их помешал я слегка и уселся на стульчик, рукою
облокотившись на стол, что клеенкой в цветочек покрыт был.
Эту клеенку купила Ирина когда-то. В порезах
эта клеенка местами, но все еще смотрится новой.
Радио громче включил, что висит на стене возле двери.
О посевной разговоры идут. Ну, послушаем, ладно.
Сел, тут же встал, помешал еще раз макароны и снова
сел. Таракан над плитою полз крупный такой и премерзкий.
Тапочек снял и подошвой его раздавил, негодяя.
Лопнул со звуком под тапочком он, - до того был претолстый.
Что, неприятно?.. И мне неприятно. А что было делать?
ГЛАВКА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Снова бесцельно пройдя по квартире, на кухню вернулся.
К раме дверной подошел и схватился за верхнюю планку,
что выступала едва, и повис, словно на турнике я.
Раз подтянулся и ноги поставил на пол, только руки
не отпустил. Выгибаясь вперед и назад, я качался,
стоя в проеме дверном, разминая все косточки в теле.
Что-то стрельнуло в спине, может, нерв защемил от усердья.
Руки тогда опустил, из проема дверного чуть вышел,
место поглаживать стал меж лопаток, что вдруг заболело.
Голову вправо и вниз поворачивать трудно мне стало, -
боль отдавалась в спине. Точно, нерв защемил ненароком.
Стал растирать все усерднее спину одною ладонью,