Шрифт:
Пааа-парапа-папара-парапа...
Музыка заполнила мир. Подхватила Вешку, закружила, понесла мимо нежно-розовых стен, мимо свечей и лиц, мимо, мимо. Небо, хорошо-то как! Уверенные, сильные и чуткие руки партнера ведут в знакомом танце под незнакомую, но такую пронзающую душу мелодию. Хочется плакать и смеяться одновременно. Но плакать и смеяться перед мелькающими лицами стыдно - витой шнур погона на правом плече обязывает. Вешка только улыбается. Всем кого видит - Девтичу, Стенке, начальнику
Вешка сжимает руку партнера - остановись. Но тот продолжает танцевать, тянет ее дальше, под медное соло трубы.
– Стой, пожалуйста...
Вешке не хочется останавливаться, жалко! Но что-то неправильное творится вокруг. Она поднимает глаза на партнера и пытается заглянуть ему в лицо. Пытается. И просыпается...
Над головой в колодезном кругу открытой башни голубеет небо. Качается под Вешкой боеукладка. Стучат на стыках рельс колеса. Сигналит гудком тянущая эшелон "синичка". А за броней звучат голоса.
Вешка, еще не успев подумать, шевельнула ухом, прислушалась.
– Да, нормальный у нас командир, лучше моего прежнего...
– речь прервалась тихим звяком, - Вот ты знаешь, чем хорош командир? Чем он, от нас, нешнурованных, отличается?
– броня делала голос неузнаваемым, говор у обоих подчиненных был похожий, по-городскому чистый, но только старший нарядник Земелов имел манеру задавать вопросы лекторским тоном.
Вешка вздохнула, глянула на часы - стрелки отсчитывали еще ночное время -, подтянула сползшую шинель и сунула ладонь под щеку.
А мехвод меж тем, дождавшись неразборчивого ответа собеседника, продолжил:
– А тем, голубь, что нас дармоедов и портачей должен пасти и проверять. Вот не проверила бы она, как ты провод разговорного устройства кинул, что было бы?..
Ответ связиста-заряжающего она опять не расслышала. Земелов тоже заговорил тише. Вешка начала проваливаться в сон...
– А что месячные? Дурак ты, Помник...
Сон слетел, как не было. Внутренним жаром обдало щеки. Стараясь не слушать, девушка нашарила в изголовье пояс с кобурой и постучала пряжкой по окружающему ее металлу. Разговор снаружи смолк.
Вешка села. Чувствуя, как горит лицо, быстро намотала портянки, натянула ботинки и полезла наверх, в башню. Выглянула из-за брони.
Ветер обдал паровозной гарью, остудил пылающую кожу, взъерошил отросшие за месяц волосы.
– Здравия желаю, товарищ командир!
– бодро приветствовал Земелов, как старший по званию. Он и связист-заряжающий Мушков по-уставному вытянулись перед самоходкой и застыли, вскинув к непокрытым головам напряженные ладони.
Вешка через силу козырнула в ответ.
– Здравствуйте. Вольно...
Глянула с высоты башни вперед, на длинную гусеницу эшелона. На чадящий далеко впереди паровозик. На поля по обе стороны железнодорожной насыпи. Прикусила губу, пересиливая себя. И обернулась к экипажу.
– Почему оба не спите? Земелов, ваша смена еще не началась.
– Не спится, товарищ командир, - старший нарядник одернул куртку. Начал тереть длинный острый нос, и так, заслоняя рот рукой,
– И прежде, чем девушка успела сообразить ответ, махнул рукой вправо от дороги, на полночь.
– Там, полчаса как, самолет летел. Далеко - не разглядеть. На закат летел...
Вешка нахмурилась. Объявлять тревогу было уже поздно, да и незачем, но...
– Надо было меня разбудить сразу... Может это наш самолет. Но вы займите места. Если это разведчик был, то скоро могут прилететь...
Прилетели.
Сначала забухало впереди за горизонтом - словно кто-то начал выбивать гигантские одеяла. Визгливо, испуганно заревел паровоз. Прокатилось по вагонам тревожное разноголосое: "Воздух!" Заработал в голове состава зенитный автомат. И только тогда Вешка углядела самолеты - две жирные точки с черточками крыльев стремительно падали навстречу эшелону, будто вознамерившись таранить или напугать. К перестуку стволов зенитки присоединили свои голоса курсовые пулеметы первых танков, предусмотрительно выставленные в башенные люки.
Самолеты меж тем снизились, кажется, до уровня башен. Точки превратились в серые капли с различимыми кругами винтов. Стал слышен звон моторов.
– ...Давай!..
– закричали с башни головной САУ, и тут же коротко прогрохотал единственный башенный пулемет батареи.
Вешка досадливо прикусила губу. Но прежде, чем досада успела оформиться в мысль, произошло несколько событий не оставивших места для сожаления об отсутствии своего зенитного вооружения.
За самолетами выросли вдруг клубы пыли и дыма, мгновение спустя по ушам звонко ударил сдвоенный взрыв, паровоз окутался паром, дернулся с долгим лязгом эшелон, завизжал заклиненными колесами, рванулась под линкомом Броневой самоходка. Так рванулась, что Вешка едва не кувыркнулась через борт башни. Удержалась. Но губу прокусила до крови.
Самолеты пронеслись мимо, ревя моторами. Сверкнули спинными плавниками кабин и желтыми треугольниками на длинных серо-коричневых фюзеляжах.
– Твари!
– нарядник Мушков вынырнул из чрева самоходки рядом и вскинул автомат вслед самолетам.
– Суки!
Оружие задергалось в руках заряжающего, сыпануло гильзами.
– Хватит!
– заорала Вешка. Прокушенная губа отказалась слушаться, пропустив звук "в".
– Х'атит. Не доштанете.
Самолеты действительно оказались уже далеко. Пролетели дальше над рельсами и развернулись на полночь уже черными жирными крестиками.
Эшелон встал.
Только тут линком поняла, что плачет от боли. А еще от обиды. С трудом проглотила готовое вырваться рыдание. Быстро смазала слезы рукавом.
– 'ошко ', следите за не'о'! Я к ко''ату!
– перекинула себя через борт башни, спрыгнула на платформу. Глянула на открытый люк мехвода, из которого показалась голова Земелова.
– 'ашину не покидать!
Насыпь оказалась слишком далеко - больно ударила в подошвы, едва не вывихнула ногу. Сзади, у следующей платформы тоже громко захрустела щебенка. Линком Бронева, не оглядываясь, потрусила вперед...