Один день Весны Броневой

Прибылов Александр Геннадьевич

Несколько шагов, и виден стал задний броневой лист, и слышнее стала "проповедь" командира.

– ...за тебя делает. В глаза смотри, мерин... В глаза, гнида... Вот теперь говори. Говори, а не мекай.

– Есть. Да...

Мехвод что-то еще говорил, тихо и торопливо. А Вешка осторожно трогала кончиками пальцев края пролома в броне, и уже понимала - придется подниматься на моторный отсек и открывать люки обслуживания, но то, что она там увидит, здесь в лесу не исправить.

Когда она полезла на машину, мехвод уже замолчал. Зато комбат буркнул:

–

Вот так. На человека стал похож. Выполняй.

Вешка носком ботинка сдвинула ручку замка и ухватилась за скобу люка. Рядом, с другого борта резво вскарабкался красный лицом механик. Пряча взгляд, цапнул ту же скобу и не дожидаясь Вешкиного усилия потянул на себя, вверх.

– Что там, Бронева?

Плещев встал под кормой самоходки. Наверняка успел увидеть пробоину, оттого в голосе его сквозила злая, безнадежная какая-то уверенность. Вешка сглотнула. Описывать все повреждения? Чувствовала - время поджимает.

– Вдребезги. Заводской ремонт нужен, - ответила деловито, хоть и сипло. И тут же закаменела лицом - из зарослей к воронке выбрался Мушков. Увидел комбата и замер. "Гад!"

– Ясно, - кивнул Плещев и обернулся, проследив ее взгляд.
– Ясно...
– Опять развернулся к ней.

– Времени мало. Подгоняй свою машину и быстро снимай, что успеете. Главное, бронебойные себе перегрузите. Тело в креп заверните, сейчас похоронить не успеем. Сдадим по пути мирянам... И принимай полубат.

– Есть!

– Все. Действуй...

Мушкову за самоуправство она ни словом не попеняла. Раздала скупые указания прячущим глаза бойцам и отправилась выполнять командирские обязанности.

Стоило отойти, оказаться в окружении веток, душу схватило. Не страх даже! Невыразимое! То, что недавно, до бомбежки, целую жизнь назад, встревожило сердце эхом своей неумолимой безмерной силы, а сейчас мимолетно коснулось, тронуло кончиками крыльев.

Жмурясь, закрывая лицо от веток, Вешка вылетела на опушку и слепо ткнулась в кого-то...

– Акх!.. Заши...бла...
– Ёнч отступил на шаг, потирая грудь - локтем она попала ощутимо.
– Ну ты... за что хоть?

Вешка едва не выпалила слова извинения, но замерла - Ивков, училищная язва и скоморох, растягивал губы улыбкой. Узил глаза смешливо! Здесь, в десяти шагах от смерти!..

– Прости, - увидел, понял "гордый сын народа разбойников и торгашей". Смех ушел с лица. Осталась судорога. Эту судорогу он растер черной от смазки рукой...

– Ты...
– недавнее смятение вдруг сменилось обидой и гневом. Аж задохнулась. Уши прижались к голове, а лицо перекосило так, что Ёнч изумленно распахнул глаза и дернулся.
– Младший... линком...
– фамилия в этот миг вылетела из памяти, все силы ушли на борьбу с голосом, - доложи... потери... о готовности...

Выговорила и поняла - трясется вся от напряжения.

Ёнч шатнулся, переступил назад и опустил руки почти по швам. Втянул воздух сквозь сжатые зубы. Сдвинул каблуки ботинок и четко, чеканя каждое слово, выговорил:

– При въезде в лес наскочил на пенек и порвал гусеницу.

Повреждение устранено. Потерь в экипаже нет.

Ей понадобилось несколько раз вдохнуть-выдохнуть, чтобы прийти в себя, собрать мысли.

– Подгоняй самоходку сюда и загоняй в лес, к... подбитой машине... Бегом.

– Есть.

Даже не кивнув, развернулась и потрусила вдоль опушки, придерживая рукой командирскую сумку. Пистолет Люба в кармане на каждом шаге тяжело толкался в бедро.

Земелов топтался у левого борта. Разглядывал задумчиво переднюю тележку сблокированных колес. Услышав ее обернулся.

– Заводи!
– крикнула. И с разбегу попыталась взобраться на броню. Не получилось. Вскарабкалась уже, когда взревел двигатель. Перекинула себя через борт башни, стукнулась ягодицами о сидение, нещадно сминая уши, надела гарнитуру переговорного устройства и прижала ларингофон к шее.
– Радек, выезд смотрел?

– Да, прямо, как и заезжал, так и выбираться буду, - отозвался мехвод.

– Тогда до следующей команды медленно подавай назад. Я смотрю дорогу.

– Есть.

Приподнялась над броней, высматривая путь. Тут же нырнула назад, вниз, уклоняясь от сосновой ветки. И опять высунулась, став на время глазами водителя.

И ни слова не произнесла - не понадобилось, пока не выкатились на грунтовку.

– Стой! Влево. Вдоль опушки пока не скажу поворачивать!

– Есть!
– сушка, закончив поворот, резво покатила по дороге.

Мельком оглянувшись, Вешка заметила пристраивающуюся им в хвост самоходку Ивкова. "Успела". Зажала контакт ПУ:

– Радек... Мушкова ты отправил?

– ... Я.

– Спасибо.

Завертелось - ни продохнуть, ни погоревать. Даже не ругнуться - некогда. Да и незачем. Едва не своротив бортом хлипкий автофургон "лекарки" с большим красным треугольником в белом круге, Земелов вкатил СУшку слева от разбитой самоходки. Вешка белкой выскочила наружу - распоряжаться. Хорошо, что Ивков сам сообразил показывать путь своему мехводу, девушке оставалось шугать санитаров с контуженным заряжающим на носилках (те норовили сунуться под самые гусеницы), спрашивать Мушкова о повреждениях. Выставляла цепочку из людей для перегрузки снарядов. Сама передавала тяжелые маслянистые цилиндры с острыми наконечниками. Орала, слушала ответный ор через рык мотора и лязг гусениц сначала ивковской машины, потом - соседних танков, выползающих к опушке. Впрочем, ревел, казалось, весь лес.

Из этого шума и вышагнул злой, блестящий потным лицом, Плещев. Оперся о лобовой лист дивовской СУшки и положил на броню раскрытую тетрадь.

– Бронева!
– перекричал окружающий гам, и, не дожидаясь, пока девушка сунет снаряд в подставленные руки Земелова, опять рявкнул: - Бронева! Бегом ко мне!

Вешка спрыгнула с надгусеничной полки и подскочила к комбату.

– Линком! Совсем охренела?!
– брови Плещева взлетели под козырек в гневном изумлении.
– Кроки на ладони выцарапывать будешь?!