Один миг жизни
Шрифт:
– И вы надеетесь, что ваш визит к президенту Калансису позволит обеспечить этот мир?
– Да, я так считаю!
– с некоторым раздражением сказал Кэноэ, безошибочно уловив нотки сомнения в голосе Пээла.
– Или вы хотите в последний момент отговорить меня от этой поездки?!
– Ни в коем случае! У меня и в мыслях не было оспаривать ваше решение!
– командующий приподнял руки, демонстрируя пустые ладони в знак чистоты своих помыслов.
– Тогда чего же вы хотите?
– Больше всего мне хочется, чтобы Филлина была поскорее принята под Высокую Руку, -
Он ничуть не кривил душой. Последняя инструкция, полученная через Тхаана, требовала, чтобы он обеспечил планомерный и беспроблемный переход власти на Филлине от военных к гражданской администрации, а для этого планета должна была получить статус колонии. Другая же негласная инструкция предписывала ему приглядеть за неискушенным, но преисполненным энтузиазма молодым принцем, чтобы тот не наделал глупостей.
– Не понимаю вас, - тряхнул головой Кэноэ.
– В чем вы здесь видите противоречие?
– Ваше высочество, - вздохнул генерал.
– Боюсь вас огорчить, но... не возлагайте особых надежд на встречу с чинетским вождем.
– Почему?!
– Потому что для него так называемая свобода важнее, чем мир, даже если его предлагаете вы, ваше высочество. Филиты не побеждены и не покорены, они больше не испытывают страха перед Империей. Статус колонии не имеет для них особой ценности, многие из них даже готовы воспротивиться этому с оружием в руках. Они сделают то, что посчитают нужным, не оглядываясь на вас. Осмелюсь предположить, что даже ваш статус Императорского Подручного не вызовет у них должного почтения.
– А почему вы считаете, что все должно быть основано на страхе и подчинении?!
– резко спросил Кэноэ.
– Если наша держава носит имя Звездной Империи, она должна обеспечивать определенные права всем входящим в нее народам, включая филитов и даже кронтов!
Генерал молчал, только уголки его губ слегка подергивались. Было видно, что он хочет сказать в ответ что-то резкое, но сдерживается.
– И все же, прошу вас, не ждите легких переговоров, - наконец произнес он.
– И старайтесь ничего не обещать Калансису, ваше высочество. Чинетский президент - не друг нам, а возможно, и будущий открытый враг. Будьте готовы к тому, что в ответ на ваши слова он будет выдвигать свои требования, которые никто из нас не сможет удовлетворить.
– Хорошо!
– Кэноэ встал, давая понять, что разговор закончен.
– Но я все равно рассчитываю убедить его. Мир всегда лучше войны.
– Убедить?
– генерал тоже встал, провожая гостя.
– Поговорите с суперофицером третьего ранга Реэрном, ваше высочество. Он вам расскажет, кто кого там убеждал...
– Прошу вас, присаживаетесь, господин суперофицер третьего ранга, - Кэноэ гостеприимно показал Реэрну на кресло.
– Вы уже догадываетесь, о чем мы с вами будем говорить?
– Трудно было не догадаться, ваше высочество, - Реэрн чуть улыбнулся.
– Очевидно, о вашей завтрашней встрече с президентом Калансисом.
– Без чинов, суперофицер, - махнул рукой Кэноэ.
– Да, вы правы. Я очень внимательно читал все материалы и отчеты, особенно, ваши, но мне интересны
Реэрн ненадолго задумался. На него смотрели сразу четыре юных лица: сам принц, его жена и двое молодых людей - парень и девушка в придворных мундирах и с электронными планшетами, очевидно, секретари. И все они внимательно глядели на него и терпеливо ждали, что он скажет.
– Признаюсь, поначалу я ожидал увидеть хитрого, изворотливого, сладкоречивого, завораживающего человека - каким еще может быть избираемый политик?
– наконец, начал Реэрн, собравшись с мыслями.
– Что-то вроде Дио из "Самой долгой зимы"?
– вспомнил Кэноэ популярный исторический кинофильм.
– Да. Кстати, как говорят, президент Горданы Кирстен именно такой. Однако Калансис совсем другой. Он умеет располагать к себе, но он не политик. Скорее, организатор, лидер. Очень умен. Может быть, даже слишком умный для руководителя.
– Это как?
– с интересом спросил Кэноэ.
– Мне кажется, большой начальник должен быть чуточку глуповатым, но решительным и здравомыслящим. Когда человек, занимающий высокий пост, много думает, он начинает сомневаться, взвешивать все "за" и "против", пытаться найти оптимальное решение, когда надо просто действовать.
– Вы считаете президента Калансиса нерешительным?
– внезапно включилась в разговор принцесса Кээрт.
– Нет, блистательная, - Реэрн покачал головой.
– Он очень решительный. Он готов принимать самые сложные и ответственные решения и выполнять их. Но на него давит ответственность за жизни его народа, миллионов людей.
– С ним трудно вести переговоры?
– задал новый вопрос Кэноэ.
– Очень трудно. Я иногда чувствовал себя как младший школьник в разговоре с профессором, - не стал скрывать Реэрн.
– Президент Калансис очень тщательно готовится к переговорам. Он использует домашние заготовки, делает неожиданные ходы. Может удивить собеседника, поставить его в тупик. Хорошо понимает силу символов и использует ее. Меня он, например, принял прямо на разрушенном заводе, который строили и модернизировали много лет, а разгромили в течение одного налета.
– Получается, он вел вашу встречу от начала и до конца, - заметила Кээрт.
– Да, верно!
– согласился Реэрн.
– Это так! Разговор шел по его сценарию. Он сразу же захватил инициативу... и порой немного подавляет. Хотя с ним приятно общаться. Он производит впечатление по-настоящему хорошего, дружелюбного, но вместе с тем весьма жесткого человека.
– Можно ли его назвать прямым?
– нахмурившись, спросил Кэноэ.
– Безусловно. Но когда ведешь переговоры с помощью переводчика, по-другому, наверно, и нельзя. Автоматика плохо передает переносные смыслы, оттенки, нюансы. Президент Калансис очень точен в своих формулировках. Он обращает внимание не на слова, а на их смысл. Был один эпизод, который я не включил в отчет. У меня была информация о том, что филитам может быть предоставлен статус ассоциированных граждан Империи...