Один шанс из тысячи
Шрифт:
На медосбор двинулись следующим утром. Экипировались по полной. Одежда закрытая, на головах маски, на руках плотные, как у сварщиков, краги-перчатки, штанины заправлены в сапоги. С собой — небольшая стремянка, пара окуривателей, дымовое «зелье», баклажки, ножи, аккумуляторная дрель, топорик, набор инструментов, ну и еще кое-что по мелочи. Короче, на дело шли, словно в райцентр на заработки.
Дупло, куда залетали пчёлы, располагалось метрах в трех над землей. Чтобы туда забраться, как раз и понадобилась стремянка. Дыма в дупло я напыхал столько, что идлибские «белые каски» померли бы от зависти.
Обитателям
Завершив перфорацию, взялся за нож и топорик. Провозился с ними минут пятнадцать. Лиза ходила вокруг и окуривала меня, пень и пчёл едким пахучим дымом. По-моему, ей такое занятие нравилось. Я же всё это время представлял себя британским солдатом на Ипре, впервые попавшим под газовую атаку противника. Глаза слезились, горло саднило, но — взялся за работу, надо доделывать. «Люк» внутрь борти получился более-менее ровным, со скошенными краями. Последнее — чтобы, когда я его обратно поставлю, не вывалился.
Соты в борти напоминали колбаски, подвешенные вертикальтно. Пчел, несмотря на окуривание, внутри оказалось чуть больше, чем дофига. Разозлённые проникновением в святая святых, они бросались на непрошенного гостя со всей своей пролетарской ненавистью. Я лениво отмахивался и, как заправский буржуй, уверенно присваивал чужой труд — выковыривал деревянной лопаткой соты, смахивал с них насекомых и бросал добычу в баклажки.
Полного беспредела решили не допускать — забрали примерно треть имеющегося в борти запаса, две трети оставили ограбленным пчелкам. Не такой уж большой налог получился, если, конечно, сравнивать с теми, какими обкладывают бизнес и граждан все без исключения 'цивилизованные’государства.
«Люк» я установил обратно в проём и зафиксировал несколькими деревяными защелками на длинных шурупах.
Всё. Теперь, если потребуется, открою этот сундучок за секунды. А пока пускай обворованные думают, что победили — прогнали бандитов и восстановили поломанное жилье. Мы же наведаемся к ним месяца через четыре. Проверим — не обросли ли опять «лишним» жирком?..
Когда появилась в «зоне» пчелиная семья, я так и не выяснил. Сперва было некогда — занимался дегустацией собранного продукта, а потом стало просто неинтересно. Ведь мёд оказался мёдом, воск — воском, пыльца — пыльцой, пчёлы — пчёлами, и никакие семьдесят тысяч лет эволюции на это не повлияли…' (из дневника А. Н. Трифонова)
Россия. Мобильный Резервный Центр Управления Обороной (14.03.2019 г.)
— Итак, мы снова прошляпили, снова всё прозевали…
Президент говорил тихо, но очень и очень сердито, почти не пытаясь скрывать ни раздражение, ни досаду.
Каждый из присутствующих на совещания проецировал их на себя.
Виновны? Наверное, да. Не всё сделали так, как надо. Не всё сумели предугадать и предотвратить, спасти, подготовить… Хотя бОльшая часть «вины» лежала всё-таки
Кто он, этот неведомый и невидимый враг? Как с ним бороться?
Ответов на эти вопросы всё ещё не было.
Третья волна сдвигов прокатилась по миру восьмого марта. Пусть она выглядела слабее, чем предыдущие — почти все «пятна» имели диаметр два километра, а не пять и не двадцать, как в декабре и мае — легче от этого не становилось. Тем более что серия этих ударов одним днём не закончилась. Шесть суток подряд в Центр Управления поступали свежие данные об очередных сдвигах. Что-то докладывали с мест, что-то определяли по косвенным признакам, что-то приходило из заграничных источников.
Хорошо хоть, что спутники ещё летали и велась космическая разведка. По непонятной причине, спутниковые группировки противник не трогал. Видимо, не считал это важным или просто не мог «работать» по орбитальным объектам. Людей, кстати, там уже не было. Последний экипаж МКС завершил миссию и покинул станцию в январе. Жалко, но что поделать? Заставлять космонавтов и дальше пребывать на орбите, пока не выработаны все ресурсы, процентов на девяносто означало обречь их на гибель. Любая техника рано или поздно выходит из строя, как «чисто» космическая, так и обеспечивающая полёты наземная. Поэтому, чем дольше ждешь, тем меньше шансов, что в нужный момент она отработает штатно или вообще не исчезнет…
Подсчитать точное число сдвигов не удалось. По самым скромным оценкам, в первые сутки их произошло больше двух тысяч. В последующие количество ударов снизилось до сотни-полутора в день. Что будет дальше, никто не знал. Единственное, что вырисовывалось четко — это вражеская стратегия. Она поменялась. Теперь удары наносились не по военным объектам, не по инфраструктуре и не по предприятиям. Новыми приоритетными целями стали люди.
В тех странах и тех местах, где ещё работало телевидение, главными «хитами» Международного женского дня стали страшные кадры из Пекина и Мекки. Зрители, сначала в прямом эфире, а затем в записи, с ужасом наблюдали за исчезновением многотысячной демонстрации на площади Тяньаньмэнь и окруженного паломниками Чёрного камня Кааба.
Многие тогда подумали: вероятность попасть под сдвиг тем выше, чем больше людей собирается в одном месте. Заключение оказалось неверным. Система отсутствовала. Враг действовал хаотично, словно задался целью запугать всё население Земли и заставить его жить в вечном страхе: «А вдруг я следующий?»
«Пятна» от сдвигов появлялись везде: в тропической сельве, горных долинах, арктической тундре, в лесах, степях и пустынях, в селах и городах, на суше и на воде. И в каждом случае хоть кто-то, да пропадал, даже если он там был один-одинешенек.
— Это террор, — вещали политики.
— Это террор, — соглашался электорат.
— Мы делаем всё возможное, — заявляли чиновники.
— Врёте, — не верили люди.
— Мы не можем защитить всех, — разводили руками силовики.
— Тогда мы будем защищать себя сами, — отвечали гражданские…
Психологическая составляющая новой стратегии оказалась сильнее экономической и военной. Несмотря на то, что прямые потери от сдвигов составляли доли процента умерших от эпидемий, голода и вспыхивающих тут и там войн, попасть в эти доли представлялось для многих в тысячу раз страшнее, чем просто погибнуть. Паника захлестывала даже те страны, которые в предыдущих волнах пострадали меньше других и где сохранялся, пусть относительный, но порядок.