Один шанс из тысячи
Шрифт:
Сил и средств у него хватало. Две общевойсковые армии, 78-я и 79-я, в полном составе перешли на его сторону. И хотя правительственным войскам удалось выбить сепаратистов из Шэньяна и занять часть провинции Ляонин, бОльшую часть Маньчжурии генерал Лян сумел удержать. Однако время работало не на него. Зима заканчивалась, и свирепствующие на юге эпидемии дизентерии, тяжёлых ОРВИ, гепатита, туляремии, чумы в любой момент могли перекинуться в северные районы.
Приход тепла означал и приход болезней. Всеобщая скученность, резкое падение уровня гигиены, деградация санитарных служб не давали возможности не то, что остановить,
Допустить это генерал не мог. Требовался неординарный ход, решающий проблему если не полностью, то хотя бы на ближайшее время, пока сохраняется дисциплина в армии и среди присягнувших на верность местных чиновников.
Отыскать решение помогла история.
Как действовать, подсказали события полувековой давности.
Великого Мао не зря называли «великим кормчим». Даже очевидное для большинства поражение он превращал в победу. Бесславная гибель нескольких батальонов НОАК в марте шестьдесят девятого в боях за остров Даманский обернулась в итоге полноправным членством Китайской Народной Республики в Совбезе ООН и выгодной демаркацией российско-китайской границы в девяностых-двухтысячных. Пусть Мао к этому времени умер, но цели своей он достиг — остров раздора сменил не только название, но и «прописку».
Что может быть проще, чем повторить великое деяние «великого кормчего»?
Результат в любом случае положительный.
Если удастся отнять у русских Приморье, сотни миллионов простых китайцев станут боготворить победителя. Исконная, но потерянная сто пятьдесят лет назад территория вернулась под крыло Поднебесной — на этом победном фоне забудутся голод, холод, болезни. В памяти останется только чувство непередаваемой гордости за себя, за страну, за непобедимых воинов и за того, под чьим руководством ханьский народ возродил былое величие.
Если триумф не случится и северные соседи сумеют отстоять свои земли, то опять же — никто из живущих на берегах Хуанхэ и Янцзы не посмеет упрекнуть генерала в том, что он попытался сотворить чудо. Дорогу, как известно, осилит идущий. Только тот, кто решается на невозможное, имеет все шансы объединить распадающуюся на глазах страну. Тех же, кто выступит против героя, народ никогда не поддержит. И, значит, центральным властям придется, как минимум, договариваться с непокорным правителем Маньчжоу-Дао, а как максимум, признать его безусловное первенство на будущий «трон» возрожденной когда-нибудь Поднебесной.
Иных вариантов генерал Лян Вэньбо не рассматривал. Он слишком хорошо знал своих соотечественников. А ещё был абсолютно уверен в том, что в случае неудачи русские не станут в ответ вторгаться в Маньчжурию. Им сейчас не нужны территории, отягощенные избыточным населением, а тратить ресурсы на полное уничтожение этого самого населения… Нет, даже японцы во время второй мировой до этого не дошли, о русских и говорить нечего…
Толпа шла плотно, решительно, извергая из себя какие-то вопли и лозунги. Лейтенант Карташов знал по-китайски лишь пару десятков фраз, но понять, что «хотят» эти разъярённые люди, мог и без перевода. Они требовали пропустить их на российскую территорию.
Детей
Пограничник, конечно, не мог быть свидетелем пятидесятилетней давности столкновений в районе Даманского, но учебный фильм видел и историю противостояния изучал. Тогда всё начиналось примерно так же, только масштабом поменьше. На лёд Уссури выходили не тысячи, как сейчас, а десятки и сотни безумцев с нездоровым блеском в глазах. Выходили и нагло пёрли к чужому берегу, размахивая цитатниками «великого кормчего». Советские пограничники сдерживали их, как могли, и изо всех сил старались «не поддаваться на провокации». Почти как в июне страшного сорок первого, когда наверху до последнего верили и надеялись, что это ещё не война…
— Я Кромка-два. Начинаю запись…
Аппаратура, установленная на смотровой площадке часовни, запитывалась от аккумуляторов, поэтому быть вечно включенной она не могла. Две хорошо замаскированные видеокамеры передавали сигнал по оптико-волоконному кабелю на специальный сервер, расположенный на дальнем посту, а через него — в Корсаково и Хабаровск. Оператором «фильма» выступал лейтенант Карташов. Когда надо, менял планы и ракурсы, увеличивал изображение, наводил объектив на нужный объект.
Как и его начальство, он хорошо понимал, зачем мятежному генералу Ляну сегодняшняя провокация. Россияне должны применить оружие против гражданских, и жертв среди «мирных» китайцев должно быть много. Они требуются не для того, чтобы настроить мировое общественное мнение против России — «международное мнение» сегодня никого не волнует. Они нужны для своих. Чтобы каждый китаец увидел и осознал: русские — безжалостные убийцы. Отрезать пути к примирению. Привлечь на свою сторону всех колеблющихся. Объединить нацию против общего врага. Встать во главе. Обвинить центральную власть в предательстве…
Можно, конечно, плюнуть на эти чисто китайские распри. Пусть гонят людей на убой, нам от этого ни холодно и ни жарко. Так относились к своим соседям израильтяне. Так в свое время российское руководство решило отнестись к Украине. Результаты, и в том, и другом случаях, оказались не совсем те, на какие рассчитывали.
В отличие от «маленького, но гордого» еврейского государства, наступать второй раз на те же самые грабли Россия не собиралась. Полтора миллиарда жителей Поднебесной и несколько тысяч километров общей границы требовали более тонкого отношения. Вменяемые политики там, безусловно, имелись, и ставка делалась именно на таких, готовых к сотрудничеству и не стремящихся к конфронтации. Противостоять «ястребам» они могли только правдой. В борьбе за умы им были нужны железобетонные аргументы. И эти аргументы им предоставляла российская сторона…
Границу толпа пересекла беспрепятственно. Нет смысла протягивать колючую проволоку по реке и размечать контрольную полосу по снегу и льду. Летом на якорь в фарватере вставали пограничные катера, зимой за порядком следили «снегоходные» патрули.
К середине марта Амур и Уссури основательно промерзали, и по ним могли без опаски передвигаться не только люди, но и тяжелая техника. Дойти по ледовой дороге можно было аж до Охотского моря, а до окраин Хабаровска обычному пешеходу хватало трёх с половиной часов.