Одиночество вдвоем
Шрифт:
Я чувствую себя неуютно. Прислоняю полотенце к своему лбу, прислушиваясь. Ничего не слышно. Абсолютно. Хмуро смотрю на рюкзак Ника под столом. Бросаю взгляд на дверь, быстро подходя к нему. Опускаюсь на одно колено, открывая молнию. Роюсь, откапываю прозрачный пакетик со шприцем и таблетками. Вновь смотрю в сторону двери, вскакивая. Подхожу к рюкзаку Дилана, пряча всё внутрь. Застегиваю, возвращаясь к кровати.
О’Брайен шевелится, что-то ворча. Я сажусь на колени, но стараюсь быть начеку. Касаюсь кончиком
– Тебе жарко?
Неразборчивая ругань в ответ. Запястье его руки покраснело, так как парень продолжает попытки выдернуть его, освободиться. Наверняка останется синяк.
– Дилан, - наклоняю голову к плечу.
– Хочешь, я позвоню Дженни?
Парень приоткрывает мутные глаза. Он явно не соображает. Глубоко дышит, но ничего не отвечает, пряча лицо. Утыкается в подушку, стонет, сильнее кусая губы.
Я продолжаю потирать полотенцем его лицо.
– Мам, - девочка хлопает глазками, опуская глаза на мужчину.
– Папа заболел?
Женщина пытается не паниковать, но улыбка её лишь пугает:
– В-Всё хорошо, - потирает щеки мужа. Его лицо мокрое, а веки сжаты. Грудь быстро поднимается и опускается, дыхание сбито.
– Папа приболел, и сейчас за ним приедет доктор, - женщина обращается к старушке.
– Уведи её в комнату. Эви, - вновь смотрит на дочь, шепча дрожащими губами.
– Почитай бабушке свою любимую книгу, хорошо?
Девочка широко улыбнулась, кивая. Берет старушку за руку. Та держится за грудь. Её нервы этого не выдержат.
– Эй, идем же, - девочка дергает её.
– Ба…
В следующую секунду старушка валится на пол, всё так же держась за сердце…
– Эви, - Ник вернулся в комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Он улыбается. Опять. Возвращаюсь в реальность из воспоминаний, которые подобно морской волне готовы снести мое сознание. Поворачиваю голову:
– Что?
Ник потирает ладони. Нервничает.
– Дело в том, что мои родители приедут завтра вечером, - объясняет, сжимая губы.
– Что? Но, - я поглядываю на Дилана, которого явно нельзя оставлять одного, без присмотра. А кто за ним приглядит? Вся надежда только на лучшего друга. Но, если даже тот не может, то на кого ему рассчитывать?
Хмурюсь, опустив глаза.
На кого вообще может полагаться О’Брайен?
– Ты - его друг, - напоминаю, вновь взглянув на темнокожего.
– Постарайся поговорить с родителями и…
– Ничего не выйдет, Эви!
– он повысил голос.
– Почему?
– я не кричу, но злость питается непониманием.
Ник потирает затылок ладонью, ходя возле кровати:
– Просто, - мнется.
– Это мои родители. Я не могу…
– А это твой друг, - может, я так сердита, потому что сама не имею близкой подруги.
– Я не хочу, чтобы… - замолкает, устало опуская
Я внимательно смотрю на него. Горячее дыхание Дилана касается моей руки, но это не отвлекает. Господи, объясни уже, Ник!
– Эви, я не могу, - Ник выдавливает эти слова. И я взрываюсь:
– Скажи это ему в глаза, - киваю в сторону Дилана.
– Скажи своему другу, что ты не можешь помочь ему, что ты не хочешь помочь, - конкретизирую, отворачиваясь. Смотрю на О’Брайена, вновь протирая его лоб, ведь тот покрылся новым слоем пота.
Краем глаза вижу, как Ник нервничает, как он делает шаг в нашу сторону, как отступает назад, как растирает лицо ладонями, давя на глаза. Не думаю, что его родители не поймут. Они ведь взрослые. Они должны проявить сочувствие. Что это за люди, которые не могут помочь?
Ник. Он такой? Такой, как они?
Я не уверена. Но знаю одно. Что-то этот парень не договаривает. И это жутко раздражает.
И я не хочу больше оставаться в этом доме. Здесь слишком много ярких красок, слишком много роскоши, много блеска и пафоса.
Фальшь.
– Если ты не можешь помочь ему, то объясни мне, как это сделать, - шепчу. Ник делает шаг к моей кровати:
– Ты не обязана…
– Но, если не я, то кто?
– развожу руки в стороны, после чего хлопаю ладонями по коленкам. Обеспокоено смотрю на темнокожего, ровно дыша.
Серое небо рыдает. Люди в черных одеждах стоят в неровном круге, головы опущены, лица ничего не выражают, глаза пусты. Женщина держит дочь за руку. Девочка оглядывается по сторонам, плохо понимая, что происходит.
Седой мужчина, приятный на вид, что-то говорит, стоя у деревянного, покрытого лаком “ящика”. Девочка поднимает “чистые” и невинные глаза на мать:
– Папе там помогут?
Женщина не смотрит на дочь. Лишь сильнее сжимает её маленькую ручку, шепча:
– Мы ему уже помогли, Эви.
– Правда?
– на лице ребенка появилась улыбка.
– Правда-правда. Кто ещё, если не мы, да?
***
Ник ничего не ответил. Он не бросил взгляд на девушку, хотя нужно было что-то сделать. Парень направился к двери.
Должен выйти. Подумать.
Ник хочет помочь не только Дилану, но и Эви. Он желает этого, но нельзя. Нельзя, чтобы родители увидели Дилана, нельзя, чтобы встретили Эви. Вдруг они узнают её? Вдруг поймут, чья она падчерица?
Ник знает. Он знает о многом, но молчит.
Молчит так же, как и в детстве.
Молчит, ведь этому его учили.
Нельзя огорчать взрослых, нельзя, чтобы они засомневались в тебе. Ник всегда всё делает идеально, он “идеальный” сын. Он не может разрушить то, чего добивался, чтобы родители гордились им, хвалились всем, рассказывая, какой у них сын, какой наследник.