Одиночество вдвоем
Шрифт:
Но идея приходит резко, внезапно, ударившись о стенки моего головного мозга. Прекращаю рвано дышать, вновь взглянув на парня, который хмуро повторил:
— Ты не поняла?
Откашливаюсь, чтобы начать говорить более уверенно:
— Хочешь пойти со мной? — предлог. Просто нужна причина.
Дилан молча уставился на меня, уже с неподдельным непониманием спросив:
— Чего? — щурит карие глаза, вынуждая меня проглотить язык, но нахожу в себе силы говорить:
— Не хочешь со мной?
— Ты дура? — кажется, на его губах растет усмешка. Нервная, совсем
— Бред какой…
— У меня есть еда, — выдаю, сжав губы. О’Брайен поднимает голову, вновь повернувшись ко мне лицом. Только вот теперь он правда вне себя от возмущения и непонимания:
— Что ты…
— И теплая вода, — запинаюсь, но перебиваю его, — ты хотел принять душ, а у вас нет горячей воды, — вижу, что парень хочет вставить слово, поэтому повышаю голос, вовсе забив на больное горло. — И еда. Еды много.
Дилан всего на секунду отводит глаза в сторону, сделав глубокий вздох:
— Ты…
— Ты хочешь кушать? Я умею готовить? — кажется, я начинаю умолять его. — Хочешь, могу тебе даже пасту приготовить, — не могу остановить поток слов, но всё же замолкаю, когда Дилан поднимает ладонь, топнув ногой:
— Эй, я чувствую себя какой-то продажной бабой, так что сделай одолжение — замолкни, — опускает руку, покосившись на меня с недоверием. — И ответь-ка мне на один вопрос. С какого хера ты так боишься возвращаться к себе?
Начинаю заикаться, нервно улыбаясь и качая головой:
— Я вовсе не боюсь, я… — распахиваю рот, не зная, что сказать в ответ. — Я просто хочу таким образом отблагодарить тебя и…
— Не нужно мне этого от тебя, — упертый баран.
Хмурю брови, внезапно ощутив прилив сил, и перебиваю:
— Просто, бывает такое, — придумываю на ходу. — Родители и дети ссорятся, это нормально, - вру, почувствовав, как жар охватывает моё тело. Не привыкла лгать.
О’Брайен смотрит на меня, прямо в глаза, словно обрабатывая всё сказанное, после чего спокойно говорит:
— Ссора?
— Именно, — «выпаливаю», кивнув головой. — Я не могу пока вернуться домой, боюсь, что мне попадет, но, если там будешь ты, то вряд ли отец, — проглатываю тошноту, произнося подобное, — не станет выяснять отношения.
— А что потом? — кажется, Дилан выходит на контакт, что уже хорошо. — Я же не буду вечно преграждать вашим разборкам.
— Потом, — моргаю, слабо отвечая. — Потом вернемся сюда, когда я поправляюсь.
— Ты хоть себя слышишь? — Дилан не сдерживает неприятный смешок, качнув головой, но мне вновь приходится перебить его:
— Хорошо, я возьму денег и сниму себе номер, — чуть тише добавляю, — на какое-то время.
Парень сложил руки на груди, наклонив голову на бок, и его задумчивый вид вселяет мне надежду:
— Значит, пока ты лечишься, я смогу спокойно пользоваться ванной и опустошать ваш холодильник.
Это холодильник моего отчима.
— Да, — киваю, понимая, что он был согласен ещё тогда, когда я заикнулась о еде.
— И ты оставишь меня в покое, когда поправишься? — уточняет, всё ещё не веря мне.
— Да, — вновь повторяю, чувствуя, как по спине
— Только, если разрешишь взять еду с собой.
Я слабо улыбаюсь, сама приходя от этого в ужас. Киваю, пожимая плечами и соглашаясь:
— Сколько захочешь.
***
Поначалу я чувствовала себя спокойно, но чем ближе мы подбирались к дому, тем сильнее сожалела о своих действиях, понимая, к каким последствиям это приведет.
Мы добрались на его машине слишком быстро, так что не успела даже осознать, что назад пути нет. Вот он — мой дом, вот крыльцо, окна, дверь. И холод.
Холод, который полностью охватил мои внутренние органы, хотя на улице было достаточно тепло. Дилан вынимает ключи из зажигания, прижавшись спиной к спинке сидения. Смотрит на меня, хмурясь:
— Передумала? — у меня это на лице написано?
— Нет, — отвечаю слишком резко, выдавая свое смятение, после чего скованно, но открываю дверцу автомобиля, понимая, что ноги вот-вот прекратят держать меня. Парень вылезает за мной, поправив ремни своего рюкзака. Одновременно хлопаем дверцами. Обнимаю себя руками, обойдя капот, и подхожу к Дилану, стараясь скрыть свою тревогу. Парень косо наблюдает за мной, явно не понимая моей растерянности. Переступаю с ноги на ногу, всё-таки двигаюсь, медленно подходя к крыльцу, поднимаясь по ступенькам, после чего понимаю.
Понимаю, что у меня нет ключей, но всё равно начинаю демонстративно рыться в карманах кофты, которая даже не принадлежит мне. Придется звонить в дверь? А, может, не стоит? Может…
Поток мыслей замирает, как и сердце в груди, когда входная дверь распахивается, и на пороге появляется сиделка Мария. Мои ноги слабнут от ударившего в голову давления, поэтому хватаюсь за перила, еле держась, чтобы не свалиться ей в ноги.
Женщина не скрывает своего удивления. Она хлопает тонкими ресницами, смотря то на меня, то на Дилана, который даже не думает поздороваться.
— Эви, где ты… — откашливается, коснувшись моего плеча рукой, чтобы привести в чувства. — Где ты была? Я уж думала, что всё — пропала.
Качаю головой, борясь с собой. Я должна говорить.
— Просто гуляла, — уверяю, а женщина лишь морщится, не скрывая своего удивления:
— Ты раньше никогда не уходила так надолго, — вздыхает, вдруг поникнув. — Хотя, это уже не имеет значения, — протягивает мне ключи, которые беру, смутившись:
— Вы в магазин?
— Твой отец меня уволил, — раздраженно отвечает, махнув рукой. — У нас с ним состоялся не самый приятный разговор, — её негодование читается в глазах. — Даже с твоей мамой не дал попрощаться. Поставил перед фактом, хам, — я впервые вижу её такой рассерженной, но её злость сменяется слабостью, когда она вновь смотрит на меня, погладив по плечу. — Что ж, главное, что ты в порядке, — поднимает брови, косо взглянув на О’Брайена.
– И, вижу, у тебя всё вполне приемлемо, — подмигивает, своим действием ставит меня в тупик.