Одиссея капитана Балка. Дилогия
Шрифт:
так люблю. Такая хорошая! И так плохо. Так ПЛОХО…
Казалось, что этот взгляд прожжет Вадима до каблуков.
– Государыня, Вы позволите, если я посмотрю ее? – неожиданно для самого себя
предложил Вадим.
– Я спрошу. Если она не возразит. Конечно, посмотрите. Я прошу Господа о милости
каждый день. Только все говорят одно: пять лет. И Вы же, Вы - военный доктор. Раны,
кровь, скальпель. Это ваше дело. Но и Гирш, и Боткин сказали, что делать резекцию уже
нет
нашему Алешеньке – это уже чудо Господне. И я верю Вам, и во всем уповаю на Ваше
искусство. Но здесь – другое. Ее уже поздно резать. Для нее это – сразу смерть.
– И все-таки, я должен в этом убедиться…
Вадика пригласили к княжне Орбелиани после полудня. Девушка хоть и смущалась,
но стойко и безропотно позволила себя осмотреть. Увиденное удручало. Явная опухоль,
здоровенная, уже захватившая два позвонка в нижнем отделе позвоночника, несомненно,
прогрессирующая. Бедняжке было трудно лежать на спине, а без костылей она не могла
даже выйти из комнаты.
Но… было что-то в облике врага такое, что заставило Банщикова-врача внутренне
напрячься. Его чутье, шестое чувство, подсказывали: что-то тут не так. Пальцы не верили!
Его пальцы прирожденного диагноста не соглашались поверить в то, что под ними –
онкология. Почему? Если бы знать? Хотя… да! Температура! Эта дрянь явно теплее, чем
тело вокруг. Тогда, что дальше? А дальше Вадик просто впал в ступор. Когда узнал, что
все началось с жара. Что скачки небольшой температуры у нее иногда случаются, и что
КРОВЬ НА ИССЛЕДОВАНИЕ у Сонечки никто не брал.
13
Через час все было ясно. Хвала микроскопу и доктору Коху. Сомнений никаких – у
девушки костный туберкулез. Очаговая форма. С одной стороны – если быстро получится
завершить со стрептомицином – не только спасем, не только ходить и на лошади скакать
будет, но и детей рожать. С другой стороны – скрытый бациллоноситель в царской семье!
Час от часу! Только Гиршу пока не говорить, иначе удар хватит старика лейб-медика: тут
чахотка – пока та же смерть, только еще и заразная. А он не досмотрел…
Значит, остается одно – переговорив с Николаем, надо забирать бедняжку к нам в
Институт. Палату соорудим, пока – на витамины. И как наши «плесеньщики» будут готовы
к клиническим испытаниям, – начнем вытаскивать пассию Густава Карловича с того света.
Так что, господин «может быть будущий фельдмаршал», любимую женщину я тебе спасу.
Но вот в Карелии «Линию Маннергейма» фиг ты у нас построишь!
***
Беды и проблемы обычно поодиночке не ходят. Вадик в очередной раз убедился в
этом в тот
здоровья фрейлины Императрицы, и Банщиков отпросился подышать свежим воздухом
вместе с Ольгой Александровной, как случилось второе ЧП. Но на этот раз совершенно
иного масштаба…
Сумерки уже вступили в свои права, когда к дворцу резво подкатил и остановился
перед царским подъездом парноконный возок, из которого тотчас выскочили две дамы в
шикарных собольих шубках. Не отвечая на приветствия слуг и дворцовых гренадер, они,
суматошно поскальзываясь, взбежали вверх по лестнице, едва не столкнувшись в дверях.
Со стороны это внезапное появление выглядело несколько гротескным, но смутное
предчувствие неприятностей, не позволило Вадику улыбнуться. Не просто так «галки»
прилетели. Ольга, досмотрев сценку на крыльце, с интересом протянула:
– Уж и не ждали мы никого, на ночь глядя. А смотри-ка: Стана с Милицей1 приехали.
И несутся как будто на пожар.
1 Черногорский князь Никола I Негош из политических соображений двух своих дочерей в 1882-м году
отправил учиться в Петербург, в Смольный институт. После замужества они остались при российском
Дворе. Милица Николаевна вышла замуж за Великого князя Петра Николаевича, а Анастасия Николаевна -
за герцога Лейхтенбергского. После развода с ним, Стана в 1907-ом году стала супругой Великого князя
Николая Николаевича, брата мужа Милицы, их роман к этому времени продолжался уже семь лет.
Сестры проявляли особый интерес не только к православию, но ко всему магическому и оккультизму: к
тому времени салонный Петербург был охвачен модой на мистику, проводились спиритические сеансы с
«потусторонним миром». К несчастью, сын Милицы и Петра Николаевича, Роман, страдал очень тяжелой,
врожденной формой эпилепсии. Не в силах смотреть на мучения сына, Петр Николаевич закрывал глаза на
«чудачества» супруги, которыми та тщилась избавить мальчика от припадков, после которых он неделями
не помнил ни себя, ни того, что вокруг происходило.
Милица прилежно посещала все строгие церковные службы, ездила со Станой по святым местам, в
лавры и обители, часами выстаивая молебны и литургии. И даже выпросила у Иоанна Кронштадского, с
которым была знакома, благословенную им икону, образ Пресвятой Богородицы. Она не расставалась с ним,
утверждая, что образ сей - чудотворен, и по силе не имеет себе равных. Однако, по мере того, как истовость
в православии не отвращала болезнь сына, мистика, оккультизм и гипнотизеры-врачеватели занимали все