Одна душа, много воплощений
Шрифт:
Глава 13
ДЖЕНИФЕР И КРИСТИНА: ЛЮБОВЬ
Умение справляться с гневом, здоровье, сочувствие, сострадание, терпение и понимание, ненасилие, правильные отношения, безопасность, предназначение и свобода воли, созерцание и медитация, духовность: все это — ступени, ведущие к бессмертию. И нам, держащим путь к единой душе, необходимо подняться на эти ступени сейчас или в будущем. Все это — так же грани величайшей добродетели, которая есть любовь.
Любовь — это завершающий
Невозможно.
Когда мои родители, пройдя сеансы регрессивного и прогрессивного гипноза, узрели корень своих травм и фобий, они поняли, что самое главное — это любовь. Одни люди усваивают эту идею от тех, кто играет в их жизни ведущую роль. Другие слышат ее из иного мира — от умершего родителя, супруга или ребенка. «Со мной все в порядке, — говорят вам оттуда. — Мне хорошо и я тебя люблю. Тебе не нужно скорбеть обо мне, ибо за пределами жизни земной не тьма, но свет, и я там, где любовь, а любовь — и есть свет».
Разумеется, эти послания могут быть мечтами и фантазиями об исполнении желаний и облегчении страданий, но я так не думаю. Слишком часто я их слышу от разных людей. Любовь — ото то, что мы переносим из жизни в жизнь, хотя в одних жизнях мы этого не осознаем, а в других неправильно используем. Так или иначе, чем бы они ни являлись, они побуждают нас к развитию.
Например, когда Дженифер родила третьего ребенка, и впервые взяла его на руки, она сразу узнала его: энергия, выражение глаз — точно, между ними была связь. «Ты снова здесь, — сказала она. — Мы снова вместе». Этот ребенок в прежней жизни приходился той женщине бабушкой. Хотя они всю жизнь ссорились, они все равно любили друг друга, хотя эта любовь оставалась невыраженной. Теперь она знала, что у них вновь появился шанс возместить причиненный друг другу ущерб.
Есть разные виды любви: романтическая любовь, любовь ребенка к родителю и родителя к ребенку, любовь к природе, к музыке, к поэзии — ко всему сущему на земле и на небе. Любовь продолжается по ту сторону и возвращается сюда вместе с душой. Это и есть понимание всех тайн. Для меня это — абсолютная религия. Если бы каждый из нас умел ио-своему любить, если бы мы отказались от ритуалов, утверждающих, что «Мой путь истинен, а все остальные — обман», если бы мы смогли отказаться от насилия и страданий, причиняемых нами другим во имя «нашего» Бога, когда Бог по определению един для всех, и Он есть Любовь, — то нам не пришлось бы ждать бесчисленное множество жизней, чтобы попасть на небеса.
Стиль, в котором одевалась Кристина, не был характерен для американок: юбки, вдохновленные фламенко, доходившие аж до самого пола, яркие блузки — красные, синие, фиолетовые, желтые, роскошные черные волосы, туго стянутые сзади лентами фантастических оттенков. Когда она впервые пришла ко мне, я был поражен ее яркой внешностью, но с каждым ее посещением я все больше понимал, что эти цвета компенсируют
Плотного телосложения, но не полная, Кристина производила неоднозначное впечатление: сила, скрывающаяся за ощутимой сексуальностью. С самого начала она то смотрела мне прямо в глаза с некоторым вызовом, то отводила взгляд с наигранной латиноамериканской застенчивостью, говорящей о строгом аристократическом воспитании. Я думал, что ей около тридцати, но оказалось, что она на десять лет старше. На безымянном пальце левой руки она носила кольцо с большим рубином, который подчеркивал яркие цвета ее одежды, и мне было интересно узнать, носила он его как украшение или как знак того, что она замужем.
— Разведена, — сказала она, заметив, что я смотрю на ее кольцо. — Двое детей. Л кольцо ношу, потому что оно красивое, и чтобы ко мне не приставали поклонники.
Она говорила на безупречном английском, хотя я смог уловить в ее речи легкие следы акцента.
— Ведь, вы не из Майами, — сказал я скорее утвердительно, нежели задал вопрос.
— Сан-Паулу, Бразилия.
— Понятно. И когда вы сюда переехали?
— Три года назад. После своего развода я переехала, чтобы быть вместе с отцом.
— Значит вы живете вместе с отцом?
— Нет. Они с мамой живут в Бэл Харбор, а я в нескольких милях от них.
— Значит, живете с детьми?
— Да. С девочками. Розане семь, Регине пять. Они очень милые.
— Но, вы сказали, что переехали, чтобы быть вместе с отцом…
— Я имела в виду, чтобы работать вместе с ним, присоединиться к его бизнесу.
— К какому бизнесу?
— Разве вы не знаете? После развода я вернула себе девичью фамилию, и я думала, что вы ее узнаете.
— Конечно! Как я сразу не догадался! Ведь мне нужно было с этого начать! Ее отец возглавлял компанию, специализирующуюся на пошиве стильной одежды. Пару лет назад они запустили новую линию по изготовлению не очень дорогой молодежной спортивной одежды, которую, как мне говорила моя жена Кэрол, очень подошла бы мне, будь я помоложе. Я спросил, не связан ли переезд Кристины с открытием ее отцом нового предприятия.
— Нет. Это совпадение, — сказала она. — Я не принимаю решений и не участвую в планировании. — В ее глазах сверкнул гнев. — Я, можно сказать, просто служащая, у которой просто есть свой кабинет.
— И это вас разочаровывает?
— Разочаровывает? Конечно, я разочарована! — сетовала она. — Господи, сколько всего я могла бы сделать, если бы он мне позволил! Он выпускает женскую одежду, не считая при этом, что именно за женщинами последнее слово насчет того, как им выглядеть. Мои глаза видят в два раза лучше его глаз. Я в два раза умнее его. Одежда для него — просто прихоть, а любая прихоть очень скоро выходит из моды. Люди уже перестали ее покупать. А мои модели будут носить всегда.