Одна маленькая ошибка
Шрифт:
– Знаю, – заявила я, – вы сейчас скажете, что надо поговорить с мужем честно, и будете правы. Но я уже пыталась, и если Итан услышит, что я пила таблетки без его ведома, он меня бросит, и останусь я в свои тридцать три совсем одна. Возможно, я должна отпустить его, но…
– А возможно, стоит сделать это ради себя, – перебила она, – и освободиться самой. Быть несчастной, но замужем – так себе альтернатива счастью. А счастья не будет, пока вы не возьмете инициативу в собственные руки.
Слова Дженнифер весь вечер не выходили у меня из головы и продолжали звучать в ушах даже после окончания
Мама снова осталась ночевать у меня – папа решил отправиться на рыбалку, и ей не хотелось оставаться одной. Когда мы вошли домой, я предложила ей чаю, но она отказалась. Мне бы тогда уже задуматься, конечно: когда это мама отказывалась от чая? Но я была слишком увлечена мыслями об Итане и отсутствующих детях, так что не обратила на эту деталь внимания, а стоило бы. На часах было всего семь вечера, когда я предупредила маму, что собираюсь ложиться. Мне требовалось многое обдумать, так что я оставила ее. Оставила внизу совсем одну. А сама пошла наверх, в спальню. Пользуясь тем, что Итан еще не вернулся с работы, я полезла в ящик с носками и вытащила облатку противозачаточных. Мой маленький секрет. Не успела я сунуть таблетку в рот, как снизу донесся грохот. Сунув пачку обратно в ящик, я направилась в коридор. Я не спешила, хотя стоило бы, но ведь тогда я понятия не имела, что случилось. У нас в гостиной есть большие деревянные часы, и они периодически падают с ужасающим шумом. Но в этот раз упали не часы, Пчелка Элли.
В гостиной я увидела кровь. И безвольное мамино тело, лежащее на полу. И тогда я заблеяла, совсем как она сама, когда мы вошли в твой дом и поняли, что произошло нечто ужасное: «Мама! Мама! Мама!»
Глава двадцать восьмая
Тридцать первый день после исчезновения
Элоди Фрей
Я заперта в доме. Джек не появлялся уже несколько дней, а ключ от входной двери, оставленный мне, не подходит. Я не могу выбраться. Не могу уйти. Сначала я растерялась, но постепенно начала злиться. Джек это нарочно сделал. Совершенно точно. Он знает, что я хочу вернуться домой, поэтому запер меня в коттедже. Я уверена.
Стараясь не поддаваться панике, я иду к телефону, установленному в коридоре. Я обещала, что ни коем случае не стану звонить Джеку – полиция может отслеживать телефонные разговоры, – но, с другой стороны, разве у меня есть выбор?
Телефон молчит.
И хотя электричество в доме есть, ни один из телевизоров тоже не работает.
Я мечусь по дому, обыскивая каждый горшок и ящик в поисках запасного ключа. Окна тоже заперты – все, кроме балкона мансарды, но я еще не сошла с ума, чтобы пытаться выбраться через него. В конце концов ярость и отчаяние сменяются болезненной тревогой.
Время течет. Стекает сквозь пальцы, впитывается в доски паркета. На светло-бежевых стенах пляшут тени. Я наблюдаю за их танцем – все равно больше нечего делать. Свернувшись на диване под пледом, я дрожу, как брошенная собака. Если Джек не вернется к утру, придется разбить подвальное окно, чтобы выбраться
Должно быть, я задремала, – чья-то сильная рука касается моего плеча. От неожиданности я подскакиваю, и сердце бешено колотится.
– Это я, – успокаивает Джек.
Я моргаю, пытаясь разглядеть его в мягком свете настольной лампы. Затекшие мышцы мигом начинают ныть на разные голоса, стоит мне пошевелиться. Джек обнимает меня; он только что вошел, руки и куртка еще холодные.
– Я хотел приехать поскорее, – оправдывается он, – но полиция попросила меня сделать публичное заявление, чтобы помочь тебе поскорее вернуться.
В душе у меня робко шевелится надежда.
– Значит, тебя больше не подозревают?
– Похоже на то. Видимо, так и не смогли отыскать ни одной улики. Оно и понятно, учитывая, что никаких улик нет.
– Прекрасно. – Я встаю с дивана. – Значит, можно вернуться домой.
– Как только запишу обращение. Это поможет подкрепить мою репутацию: если все увидят, как старательно я помогаю искать тебя, то больше меня никто ни в чем не заподозрит. Как рука?
– Нормально. Уже в порядке. – С момента похищения прошел месяц, так что порез совсем зажил. Я смотрю в пол, собираясь с духом, чтобы задать мучающий меня вопрос.
– Что-то не так? – спрашивает Джек.
Я набираю воздуха в грудь и выпаливаю:
– Ты запер меня здесь, да?
– Что? – хмурится он.
– Ключ, который ты оставил, не подходит.
– Так в коридоре запасной лежит, в тумбочке.
Я разворачиваюсь и отправляюсь в коридор, и Джек идет за мной. Я у него на глазах открываю ящик – и обнаруживаю в уголке медный ключик, выглядывающий из-под вороха бумаг.
– Раньше его здесь не было.
– А ты внимательно смотрела или просто в панике переворошила бумаги и дальше побежала?
Ну, если честно, я действительно была не очень спокойна, когда заглядывала в ящик. И теперь смотрю на ключ, ощущая себя полной идиоткой.
– Неужели ты подумала, что я стал бы удерживать тебя силой? – смеется Джек.
«Да», – отвечаю мысленно.
– Нет, – говорю вслух.
Джек поднимает бровь.
– Правда, мне подумалось, что… может быть, ты забеспокоился, что я уйду.
– Я знаю, что ты никуда не уйдешь Ты же не эгоистка. Ты бы не согласилась принять мою помощь и спрятаться здесь только ради того, чтобы потом ударить меня в спину, если вдруг станет тяжко. Уж точно не после всего того, что я для тебя сделал.
Мне становится стыдно, ведь если бы Джек не вернулся сейчас, то именно так я бы и поступила.
Он подхватывает сумки, оставленные возле двери, и несет их на кухню.
– Надвигается шторм, слышала?
– Э-э-э, нет.
– А ты новости не смотрела? – Джек принимается разбирать запасы.
– Нет. Телевизоры тоже не работают, и я подумала, что…
– Что?
Я неловко пожимаю плечами.
– Что и телевизоры тоже я отключил?
– Нет, – торопливо возражаю я.
– Зачем мне это делать? – спрашивает Джек, помолчав.