Одна на двоих жизнь
Шрифт:
Принцесса, блин.
– Я не предавал Ориму. Не сговаривался с врагом. Но… каждый судит по себе, да, бывший советник?
И снова будто легкий нервный тик, глаз дергается, пистолет вздрагивает в руке. Это не хладнокровный Алвано, тут другое. Если бы я не ненавидел его так сильно, то наверное уже понял бы…
– Я видел такое у Мануэля Форки. Это гипноз, Дан.
Гипноз? Твою же мать! А я-то думал, генерала держали на препаратах. Оказывается, все было наоборот, и только препараты не позволяли мозгам Форки превратиться в кашу окончательно. Под конец у него
– Его обрабатывали больше десяти лет, скорее всего, от его личности ничего не осталось. А я ведь помню Мэнни капитаном, он курировал военную академию, и мы все, кадеты, были от него в восторге, - в твоем голосе звучит сожаление, словно тебе действительно жаль человека, который отдал Алвано приказ растерзать тебя заживо.
Кеннет Смит смотрит на меня с убежденностью фанатика. Целится, усмехаясь, и я ни на миг не сомневаюсь, что он выстрелит. Я тоже готов его убить, но не раньше, чем узнаю, кому мы обязаны всем этим дерьмом. Даже после впечатляющей демонстрации гипномощи Зэйро с трудом верится, что на свете есть некто, гипнотизирующий, да что там, попросту зомбирующий людей до полной потери всех базовых установок. И не только людей. Я прекрасно помню морфоидов, которых надрессировали отыскать меня в горах, дав попробовать мою кровь. Суморфов без инстинкта самосохранения, взрывавших метро и аэровокзалы, не понимая, что делают.
Пока все эти мысли проносятся в моей голове, соотношение сил меняется. В блоке D появились не к ночи помянутые суперморфоиды, а я-то, дурак, надеялся, что этих тварей высадили в Ориме. Сколько их? Две. Нет, три. Все, при таком раскладе мне конец. Опускаю руку с пистолетом, Смит усмехается.
– И все-таки, – я не могу не спросить. Уж очень интересно. А может тут каким-то чудом записываются разговоры, и наши, когда отобьют «Феникс», услышат запись.
– Не для протокола – кто он?
– О чем это ты? – подозрительно спрашивает бывший советник по безопасности.
– О том, кто заставил тебя продать Ориму. Ну, - я отбрасываю бесполезный пистолет и развожу руками, - мне все равно не выжить. Да и тебе тоже. сейчас наши уничтожат колосс, так что… Просто скажи, это человек? Или морфоид?
Грохот взрыва на миг оглушает, пол неожиданно уходит из-под ног, я падаю, ощутимо прикладываясь спиной о металлическую ножку стола. Смит тоже катится по скользкому полу, перекатывается на живот, так и не выпустив пистолет. По коридору топают тяжелые ботинки, и знакомый голос рявкает:
– Руки за голову! Ррруки, я сказал!
– Жан, - откидываюсь на груду каких-то железок, хочется смеяться от облегчения. Поднимаю взгляд и вижу, как мои ребята технично и хладнокровно сворачивают шеи ошалевшим от неожиданной атаки суморфам. Все-таки эти твари тупые. Или глючные. Или зомбированные, один хрен.
С жутким скрежетом открываются покореженные при посадке шлюзы. Слышу шум движков, лязг траков боевой техники, чьи-то голоса. Шаттл заполняется людьми – нарголльский корпус подоспел вовремя.
Жан хватает меня за подмышки, с кряхтением вздергивает на ноги и хлопает по спине.
– Ну и рожа у тебя, Райт! –
Усмехнувшись, я утираю снова засочившийся кровью нос и вспоминаю про Смита.
– Твою дивизию!
Оттолкнув Веньяра, скольжу на осколках стекла к забившемуся в угол бывшему советнику. Гад уже успел запихать дуло пистолета себе в рот. Выстрелит – и мы продолжим гоняться за нашим неведомым мистером Икс по всем мирам Перекрестка.
– Не дайте ему убить себя! – ору я удивленным бойцам. Смит дергается, с ненавистью глядит на меня, выдергивает дуло изо рта и стреляет.
– Дан! – крики - твой и Веньяра - сливаются в один.
Дождь стучит по карнизам – значит, климат-установки включились вместе со спутниками. Дышится легко и свободно. Я дома. Мы дома.
Слышу твои шаги в кухне, ты напеваешь что-то себе под нос, заправляя кофеварку. Господи, как хорошо! А наш старый диван – самый удобный диван на свете. Если не брать в расчет, что мои ступни свешиваются с края, но никто ж не виноват, что я вымахал таким длинным.
В кресле валяется Танина кофточка, вязаная, нежно-голубая. В последнее время Танюшка пристрастилась вязать. Хотя может и раньше умела, но мне она ничего не говорила. А когда я был в Реконе, продемонстрировала свитер, который связала для Шику. Обещала и мне связать, но «это долго, ты же большой, мне только мотков понадобится десять штук». Я сказал, что подожду.
Меня клонит в сон, но ты возвращаешься в гостиную с двумя чашками крепкого кофе. Он даже пахнет крепко, бодряще. Я принимаю чашку и морщусь – руки грязные, в каких-то коричневых разводах, под ногтями черные каемки. Совсем как тогда, когда я был у Наршинкур, помнишь? Я что, опять убивал кого-то голыми руками?
– Бери, не бойся, - ты отдаешь мне чашку и усаживаешься в кресло напротив, - как самочувствие?
Прислушиваюсь к себе. Побаливает голова. «Что там может болеть?» - ухмыльнулся бы ехидный Веньяр.
– Голова тяжелая, хочу спать.
– Выпей кофе, полегче станет.
Ты щуришься, почему-то то и дело жмуришь глаза, трешь руками, но свет от окна, пусть и блеклый, падает тебе в спину, и я не могу разглядеть, что с тобой не так.
– Со мной все нормально.
– Ты читаешь мои мысли?
– Извини, - смущенно улыбаешься ты, - это непроизвольно. Я бы хотел не уметь этого, но – увы!
– Ничего, - разрешаю я, - ты же мой брат и по совместительству ангел-хранитель, зато ты вовремя остановишь меня, если я соберусь сделать очередную глупость.
Ты улыбаешься тепло и как-то будто беспомощно. Я никогда раньше не видел у тебя такой улыбки.
– Знаешь, Дан, я уже и сам не знаю, что делать, чтобы было правильно.
Это ты-то? Не верю.
Я отставляю чашку на столик, меня качает от усталости. Когда я успел так устать? Мне хочется прилечь, что я и делаю, устраивая ноющую голову на гобеленовой диванной подушке.