Одна на двоих жизнь
Шрифт:
– Ну… не то чтобы сдувает. Но сейчас он готов дать мне все, что я попрошу. Нужно пользоваться моментом.
– А если на меня… - у Мэри в предвкушении загораются глаза, но сомнения пока сильнее, - подействуют гипнозом? Боюсь, я – ненадежный союзник.
– Это несущественно, - успокаиваю я подругу, - у нас есть способ определить, подвергался ли человек гипноатаке. И, если хочешь, я научу тебя защищаться. Хочешь?
– Хочу, - соглашается она, - научи.
– Научу.
Мэри испытующе смотрит мне в глаза.
–
– Доктор биологических наук и лучший микробиолог разведуправления Оримы, - в тон ей отвечаю я, - мне нужна именно ты. Но, Мэри, предупреждаю: даже если ты не согласишься, этот разговор должен остаться между нами.
– Нееет! – тянет она, откидываясь на спинку стула. – Это же не то, о чем я подумала?
– Видимо, то. Хватит нам защищаться от этих тварей, пора нанести сокрушительный удар.
– Это незаконно!
– Это необходимо. Я пойму, если ты откажешься, но…
– Но сам пойдешь до конца, да? – вздыхает она. По ее взгляду я понимаю, что победил.
– Я дам тебе лабораторию, обеспечу охрану, полную секретность…
– Сроки? – перебивает она.
– Сколько потребуется. Главное, сделай это. Ты… со мной, Мэри?
Она протягивает чашечку, и я послушно наливаю крепкий, ароматный кофе. Такой, как она любит.
– Конечно, я с тобой, Корд.
Глава 2
Штормзвейг. Сентябрь 976 года.
Знаешь, каким было первое в жизни ответственное дело, которое мне поручили?
Слышать тебя. Наши комнаты находились рядом – дверь в дверь, а родительская спальня была дальше по коридору, поэтому я был первым, кого ты звал, если просыпался ночью.
Я всегда тебя слышал. Через дверь детской, в телефонную трубку, находясь от тебя за множество миров. Даже с того света.
Я прихожу в себя в госпитале и не слышу тебя. Ни твоего голоса, ни твоих мыслей в раскалывающейся голове. Ничего.
Открываю глаза, вижу белый потолок, слышу какой-то надрывный писк, ощущаю что-то инородное во рту и горле – жесткое, мешающее дышать. Чувствую боль, онемение пальцев, что-то тугое на голове – изрядно забытые вещи. Кто-то оказывается рядом. Женский голос, бодрый и спокойный, звучит отчетливо, но я не пытаюсь разобрать слов. Потом горло освобождается, и я делаю вдох, вспоминая, что принято чувствовать, когда дышишь. Становится темнее - это вокруг собираются люди, помещение заполняется голосами. Только одного голоса, самого привычного, знакомого и нужного, я не слышу.
В панике кручу головой, отыскивая хоть одно знакомое лицо. Оно сразу же и появляется – Жан Веньяр склоняется надо мной с тревожной радостью на лице:
– Долго же ты валялся, старик! Я задолбался отдуваться один за нас двоих. О нет! Только не говори,
– Жан, - говорю я, и он облегченно вздыхает, обдавая меня запахом табака, видимо, не так давно выходил перекурить.
Давно он тут торчит? Сколько времени прошло после захвата «Феникса»? И где мы находимся?
Жано оттесняют врачи. Он обещает вернуться с Вики и убеждает меня, что я выгляжу уже не так отстойно, как перед ранением. Дыра во лбу не в счет, все равно она под повязкой.
Клоун, блин!
Следующие несколько часов мной занимаются доктора. Светят в глаза, слушают сердце, везут на томограф, снимают энцефалограмму. Я замечаю растерянность, с которой они переглядываются, но меня беспокоит другое – я до сих пор не слышу тебя. Что за шутки, брат? Почему ТЫ не приходишь в себя?
Когда меня наконец оставляют в покое, я зову тебя. Раньше такого не было – чтобы я совсем не ощущал твоего присутствия. Но раньше ты не получал пулю в голову.
– Дан. Дан. Дан!
Тишина. Я ничем не могу тебе помочь. Мне остается лишь ждать.
Ты не возвращаешься ни на следующий день, ни на следующей неделе. Растерянность докторов сменяется нездоровым любопытством. От меня скрывают причину, но всезнающий Жан выдает мне «страшную» тайну. Оказывается, пуля Смита не только не задела жизненно-важных центров, но и вообще никак не сказалась на мозговой активности. Если бы не входное отверстие и отчетливо заметный на рентгене кусок расплющенного металла в твоей черепной коробке, можно было бы подумать, что ничего не было. Собранный консилиум долго совещается и большинством голосов решает не трогать пулю. «Во избежание».
– Не такой уж ты уникум, - утешает меня хирург, - многие живут с железом в мозгах.
Да неужели? И в армии при этом служат, ага.
– Вытащить ее нельзя?
– Нет, - решительно отрезает он, - никто не согласится, учитывая, что сейчас ты вполне здоров.
Я-то здоров…
В первый раз Вики входит ко мне тихо, нерешительно замирает в дверях. Молчит, кусая губы. На ней джинсы и старый синий кашемировый свитер. Мне он нравится, потому что идет к ее глазам. Перед моей последней командировкой мы отвезли свитер на дачу вместе с другими ненужными вещами.
– Привет, - говорит Ви и нервно убирает выбившуюся из хвоста прядку за ухо.
– Ты подрезала волосы?
– Да. Тебе нравится? – любимые глаза наполняются слезами.
– Нравится, тебе так лучше. Не плачь.
Протягиваю руки, она подходит, садится на край кровати и обнимает меня. Целует, осторожно касаясь лица. Жан сказал, что я выгляжу почти нормально, но Вики все равно пугается. Гладит скулы, лоб – где нет повязки, и снова целует. Кого она видит сейчас – тебя или меня? Я обнимаю свою жену, понимая, что ничего уже не будет, как раньше. Нам обоим придется как-то мириться с тем, что есть.