Одна на двоих жизнь
Шрифт:
– Вы выяснили, кто послал это сообщение? – спрашивает Скотти звенящим от ледяной злости голосом. И глаза у него стали такие же, как тогда, когда раненного Жана привезли из Лока – прозрачно-голубые, стеклянные.
Скотти всей душой предан своему полковнику, поэтому я на это качаю головой:
– Пока нет, Райан. Голос на записи изменен, ни я, ни Лина, ни Зэйро не сумели идентифицировать его.
– Хреново, - бросает Веньяр, - ну, поехали что ли к профессору. Пусть поскорее вытащит эту хрень из моих мозгов!
Профессор
– Все, - говорит он однажды, когда после очередного сеанса психотерапии, измученный и посеревший, выходит из лаборатории, - больше не могу.
– Идем, - я придерживаю товарища под руку, отвожу к машине. «Зеты» деликатно отходят, но при этом держат ситуацию под контролем, не спуская глаз с потенциальной угрозы.
– Жан, - я устраиваюсь с ним рядом на заднем сидении, - не сдавайся, старик, мы еще повоюем…
– Дай закурить, - перебивает меня Веньяр. Приходится выйти и стрельнуть сигарету и зажигалку у одного из бойцов. Он бросает быстрый взгляд в сторону полковника и отдает всю пачку недешевых сигарет.
– Спасибо, - Жан смотрит в одну точку, машинально затягивается и курит, широко раздувая ноздри, - спасибо, друг.
Мы молчим. Я кладу руку ему на шею и обнимаю за плечи. Больше всего на свете я хотел бы отыграть все назад. Как же я жалею, что придумал этот чертов отпуск! Где-то там его и подловила эта сволочь. Мне бы подумать. Предупредить Жано, попросить Скотти не выпускать полковника из виду…
– Все бесполезно, - роняет Жан обреченно, - мы зря тянем время. Этот тип сказал, что профессор Ольсен не справится, и не соврал, собака.
– Жано!
– Не надо, Дан, давай не будем сейчас… Мне хана. Сам виноват, подставился, как дурак, тебя подставил, - он сокрушенно мотает головой. – Пора что-то решать.
– Что решать?
Жан выкидывает окурок и поворачивается ко мне. Его глаза блестят в полутьме кабины броневика. Я никогда не видел его слез.
– Тебе придется меня изолировать. Я опасен для тебя… для всех. Даже для себя самого и то опасен. Как напичканные пластидом суморфы. Их он же гипнотизировал, да? Кто бы мог подумать, что все так получится…
Жан облизывает губы. Я смотрю на него и вспоминаю Нарланд. Жан – единственный, кто не бросил тебя. Вы даже не были приятелями, да и я не считал Веньяра другом, но только он остался с тобой, когда против тебя был весь мир.
– Мне мозги выносит от всего этого дерьма, - признается он, - что я сейчас могу протянуть руку, отобрать у тебя пистолет и выстрелить тебе в голову… потому что какая-то сука мне это прикажет! Я сам себя боюсь, Дан! Запри меня где-нибудь…
– Ну чего ты! – я притискиваю
– Я не могу больше, - признается Веньяр, - такое ощущение, что этот козел просчитывает каждый наш шаг! Дан, слушай, - он хватает и сжимает мою руку, - удиви его. Он думает, что ты сдашься? А ты раааааз – и в дамки! Давай, друг…
– Жан, это исключено, - прижимая его голову к своему плечу, отвечаю я. Он рвется, но я держу, не даю ему дергаться.
– За тобой вся Орима, Райт! Ты должен…
– Жан, прекрати.
Он тяжело дышит, пытается вырваться, но я только крепче обнимаю его.
– Поезжай домой, дружище, ты устал. Выпей чаю и ложись спать. И брось эти пораженческие настроения!
– Вот и Скотти так же говорит, - бормочет Веньяр.
– Если мы будем предавать друг друга, от силы и мощи оримской армии ничего не останется.
Я отпускаю его, Жан больше не сопротивляется. Выбираюсь из машины и сталкиваюсь с Забиякой. Тот ждет меня с таким видом, будто в руках у него граната с выдернутой чекой.
– Что сказал профессор? – глухо спрашивает Скотти.
– Он говорит, что… бессилен.
– Черт! – сжимает кулаки снайпер. – Тогда остается одно – найти и ликвидировать долбанного гипнотизера. Ты же знаешь, кто это, Дан? Прости… сэр.
– Скотти!
– Генерал, сэр, я готов. Мне нужно только имя, - у Скотти жесткий, полный решимости взгляд.
– Райан, притормози. У меня нет доказательств. К тому же, чтобы устранить фигуру такого ранга требуются месяцы подготовки.
– Это Карраско, да? – Скотти приподнимает верхнюю губу, как скалящийся пес.
– С чего ты взял?
– Я видел его, тогда, в Штормзвейге, когда были взрывы. Он мне сразу не понравился! – отвечает Райан. Надо же, выходит, Скотти заподозрил его уже тогда, а я догадался только сейчас.
И все равно без доказательств это ничего не значит!
– А если это не он?
– Значит, одним морфоидом будет меньше, - пожимает плечами Забияка.
– Если мы ошибемся, Жана убьют.
– И что ты предлагаешь? Сидеть, сложив руки?
– Нет. Вернее, да, - я понимаю, что проиграл этот бой, - мы сложим руки и не будем ничего делать, Скотти.
– Как это?
– удивленно хлопает он глазами.
– Враг поставил мне ультиматум. Мне ничего другого не остается, только выполнить его условия.
– А если он нарушит договор?
– недоверчиво уточняет Забияка.
– Не нарушит. Он хорошо меня знает, и понимает - я отвечу так, что мало не покажется.
Мы с Райаном оба оглядываемся на внедорожник - Жан откинул голову на подголовник и закрыл глаза.
– Он мой лучший друг, Скотти, я не могу им пожертвовать, - я говорю это так, словно оправдываюсь. Хорош генерал, оправдывающийся перед сержантом, но мы оба понимаем, к чему приведет перемирие с морфоидами.