Одна на двоих жизнь
Шрифт:
Ты опускаешь глаза. Не оттого, что тебе стыдно говорить, а просто это трудно. Любому, каждому.
– Я был в другом месте. «Ви» захватывали дворец правительства с остатками оппозиции.
Я гляжу тебе в лицо. Я больше не шокирован, я прощаю тебе Заккар, я тебе заранее все прощаю.
– Главный инструмент политического влияния Империи – её армия. Самая профессиональная и боеспособная на оба перекрестка миров. Чтобы содержать ее, Орима должна воевать. Постоянно. Просто чтобы отрабатывать дотации и держать в страхе подконтрольные
– Это же неплохо? – измученно спрашиваю я. Такие умствования всегда давались мне трудно.
Ты с тревогой касаешься моего лба, легонько, совсем как в детстве.
– Дан, ты неважно выглядишь. Не заболел?
Теплая ладонь ложится мне на макушку, прижимает к постели.
– Поспи, я покараулю.
– Не могу, телевизор…
Ты улыбаешься и подходишь к стене. Удар кулаком, брызги разорванного пластика, и, наконец, черный безмолвный квадрат. Ты в любой ситуации знаешь, что делать.
– Спи, Дан. Я буду рядом…
– Спасибо тебе, брат.
Когда является Вера, я бестолково трясу головой, пытаясь сообразить, сколько дней ее не было. Недели две, может, больше, на корабле без всякой связи с миром легко сбиться со счета. Мне не оставили даже часов.
Я стараюсь не думать, где она была все это время, сколько бед успела натворить в мире, который я считал своим домом.
– Вижу, ты обживаешься, - оглядев разгром в каюте, осколки пластика на полу, улыбается она, - я только вернулась, сразу к тебе.
– Польщен, - отвечаю в тон ей, - а я скучал, искал тебя, но, выходит, не такая уж ты здесь известная личность.
– Меня знают тут под именем Афина.
Вера – Афина приближается. От кожаной куртки и влажных черных волос пахнет влагой и морем. Интересно, она и дальше собирается держать меня в неведении?
– Правда, скучал?
Узкие ладони знакомо ложатся на плечи, она серьезно смотрит мне в глаза, будто ответ на этот по-детски смешной вопрос – главное в ее жизни. Усмехается моей заминке и легко целует в губы. Губы у нее тоже соленые, как море.
– Зачем ты потребовала меня, Вера?
Глаза в глаза – неужели она умеет так врать? Наверное, умеет, но я постараюсь увидеть, понять.
– Твои способности. Твои уникальные способности, из-за которых в тебя вцепилось РУ. То, что сейчас творится в Ориме, напрямую касается деятельности подразделения, в котором ты служил.
Я молчу, и Вера продолжает объяснять мне, как неразумному ребенку:
– Тебя снова бросили бы на баррикады. Одного против нас. И мы убили бы тебя.
– Ты… только из-за этого?
Вера обнимает меня за шею, с силой притягивает к себе и трется нежной щекой о мою недельную щетину.
– Нас интересовали твои способности, ты прав. Но сейчас
Невольная дрожь пробегает по спине. Я знал, что уничтожил не все камеры, но тотальной слежки все же не ожидал. А они, оказывается, следили за каждым моим шагом и дали увидеть только то, что считали нужным. Сволочи!
– И… к какому выводу они пришли?
Вера серьезно смотрит мне в глаза, пронзительно и задумчиво, будто пытаясь прочесть мысли.
– Не знаю. Хочешь, скажу, что думаю я?
– Говори.
– Если бы ты был машиной, вроде вертолета или танка, я бы сказала, что твой бортовой компьютер заражен вирусом. В тебе будто одновременно или поочередно действуют две разные программы.
Стискиваю зубы до хруста в скулах. Она права, сто раз права.
– Дан, - теперь ее лицо выражает сочувствие, Вера берет меня за руку и тянет к двери, - хочешь прогуляться?
– Что? Прогуляться? – она снова меня удивила. – Да, сто лет не видел белого света.
– И это говорит человек, проведший полжизни на закрытых военных базах, - хихикает Вера, пытаясь меня отвлечь. – Пойдем скорее.
За дверью с кислой миной нас встречает сержант Ривз.
– Все в порядке, сержант, - кивает ему Вера, - он со мной.
Спускаемся на лифте вниз на два уровня, и все это время меня не покидает ощущение взглядов, устремленных на меня, изучающих, как лабораторное животное, как крысу в клетке. Я хочу выбраться отсюда!
В ангаре Вера тянет меня к большому геликоптеру F-2 – боевая модель, шестнадцать боеголовок, система опознавания и отражения волн.
– Хочешь сам?
Сердце замирает в груди, будто у мальчишки, впервые в жизни севшего за руль отцовского «Кадиллака». Вера хохочет над моим замешательством, наверное, у меня на лице написаны все сомнения и жуткое, на грани помешательства, желание.
– Давай, - ободряюще говорит она.
Я забираюсь в кабину. Не летал два года всего, но будто целую вечность.
– Отличная штука, правда? – говорит Эльви, пристегиваясь ремнем. – Система распознавания препятствий, погодный контроллер, голосовое управление…
– Я бы лучше по старинке.
– Ты – отличный пилот, Дан, - льстит мне Вера, - хочешь, управляй по старинке, но учти, ветра здесь дикие.
Я завожу винты, чувствуя себя довольно странно. Будто под присмотром взрослых играю в детские игрушки, и нет возможности изменить ситуацию, доказать свою взрослость.