Одна откровенная ночь
Шрифт:
Я до безумия люблю Миллера Харта.
Осматриваю его от кончика носа до идеально сложенных ног. Наконец останавливаюсь на члене. Я могла бы и дальше рассматривать его. Идеальный пресс, сильные плечи… совершенное лицо, губы, глаза, волосы. Я могла бы. Но не делаю этого. Все внимание приковано к самой идеальной части Миллера.
— Земля вызывает Оливию. — Грубый голос противоречит мягкому тону.
Перемещаю взгляд к остальным достоинствам Миллера. Не спешу переходить к ошеломляющей синеве его глаз, которая
— А вот и она.
Улыбаюсь и тянусь к нему.
— Иди ко мне, — говорю с придыханием, а в голосе слышится отчаяние.
Миллер берет меня за руку, на несколько мгновений переплетает наши пальцы. Мы смотрим друг на друга. Он заходит в душевую кабину и толкает меня, не оставляя другого выбора, кроме как отступать назад до тех пор, пока спиной не касаюсь холодной плитки. Миллер возвышается надо мной, пристально глядя в глаза.
Одной рукой он поднимает мои руки и прижимает к стене, а другую опускает к моему бедру, сжимая его. Подчиняюсь безмолвному приказу. Обнимаю его талию ногой, притягивая Миллера ближе. Он раскрывает губы, я повторяю за ним. Он опускается ниже. Так, что мы оказываемся нос к носу.
— Милая, скажи мне, чего ты хочешь. — Миллер опаляет мое лицо горячим дыханием, только еще больше разжигая мое желание.
— Тебя, — произношу я со вздохом и закрываю глаза, когда он целует меня. Миллер берет то, что принадлежит ему.
Глава 18
Нан выглядит хорошо. Но вид ее чопорно и спокойно сидящей за кухонным столом, обхватывающей ладонями чашку с чаем, немного ошеломляет меня. Я не поверила словам Миллера и ожидала увидеть, как бабушка возится на кухне. Нан никогда не выполняла то, что ей говорят.
— Доброе утро, — щебечу я и приземляюсь на стул рядом с ней, тут же наливая себе чай в кружку.
— Я бы на твоем месте не стала, — парирует Нан. Никакого «доброе утро» или «привет» в ответ.
— Не стала что?
— Пить чай. — Она указывает на кружку. — На вкус как моча.
Стучу чайником о чашку и слышу, как Миллер смеется из другого конца кухни. Кошусь на него. Он божественен в костюме-тройке, на этот раз угольно-сером, бледно-голубой рубашке и галстуке в тон. Готовый к работе, он выглядит вкусно. Идеально. Смотрю ему в глаза и улыбаюсь.
— Двадцати четырех каратное золото прямо здесь.
Наливаю себе в кружку то, что, по мнению бабушки, на вкус подобно моче. Миллер прекрасно понимает, но пропускает мимо ушей мой сарказм и садится к нам за стол.
— Вы слишком добры, миссис Тейлор.
— С легким паром, дорогой, — произносит бабушка в ответ.
Я снова бью кружкой о чайник. В этот раз так сильно, что, готова поспорить, фарфор треснул. Широко раскрываю
— Вода была довольно горячей, — произносит Миллер, растягивая слова.
Смотрю на него, еще сильнее распахивая глаза. Я знала. Миллер пытается скрыть улыбку. Эти двое, когда оказываются вместе, становятся просто невыносимыми. Подкалывая друг друга, только больше заводятся. Но в этом проявляется их любовь.
— Тебе стоило позвать Оливию, чтобы она показала, как регулировать температуру.
Теперь мой взор направлен на Нан. Бабушка крутит в руках кружку и кажется такой наивной. Она тоже распутница!
— Я так и сделал, — отвечает Миллер обыденно и повторяет движения Нан с кружкой.
— Я так и знала! — задыхаясь, произносит бабушка. — Дьяволенок!
Я отказываюсь иметь дело с этими двумя. У меня даже голова кружится. Никто не обращает внимания на мой шок. Сижу на стуле, позволяя им играть в игру. В то время как внутри все горит. Бабушка выглядит жизнерадостной и бодрой. И я рада этому.
Миллер ошеломляюще улыбается, не давая ей возможности разыграть презрение, и пожимает плечами.
— Простите, миссис Тейлор. Схожу с ума, когда не могу прикоснуться к ней.
— Дьяволенок, — повторяет она, качая головой, отчего кудри на ее голове тоже приходят в движение, — ты настоящий дьяволенок.
— Мы закончили? — осведомляюсь я, потянувшись к кукурузным хлопьям. — Или мне стоит ожидать дальнейшее шоу?
— Я все, — говорит Миллер и наливает молоко в мою тарелку с хлопьями. — А вы, миссис Тейлор?
— Я тоже. — Бабушка делает глоток чая и шипит. — Ты мечта для любой женщины, Миллер Харт. Но чай делаешь просто отвратительный.
— Соглашусь, — добавляю я, поднимая чашку и морщась, — это ужасно. Просто невыносимо.
— Я запомню, — бормочет Миллер. — Никогда не был чайным экспертом. — Озорство снова появляется на его лице, заставляя меня медленно и осторожно поставить кружку на стол. — Вот другое дело — женское тело, — произносит он.
Кашляю, привлекая внимание Нан.
— Хмм, — теперь она взирает на меня своими голубыми глазами, — а что с ним?
Отказываюсь смотреть на нее, вместо этого мой взгляд устремлен в миску.
— Хорошо с ним управляюсь, — заявляет Миллер, в его голосе звучит нахальство.
— Ты говоришь о сексе?
— Боже, дай мне сил!
Беру ложку и начинаю поглощать свой завтрак.
— Я предпочитаю термин поклонение.
— Так ты был бы готов целовать песок, по которому она ходила? — спрашивает Нан, улыбаясь.
— О, определенно готов.
Я готова умереть. Молюсь о божественном вмешательстве, которое спасет меня. Невозможно. Эти двое невыносимы.
— Пожалуйста, остановитесь, — умоляю я.