Одна откровенная ночь
Шрифт:
— Нан. — Я, паникуя, вырываюсь из его хватки.
— Она в порядке, — успокаивает Миллер, крепче прижимая меня к себе. — Я помог ей спуститься, усадил на диван и принес лекарства и завтрак.
— Правда? В таком виде?
Внезапно все, что я могу видеть перед собой — это картина, где Миллер ждет Нан в одних боксерах. Хотела бы я посмотреть на это. Готова поспорить, она высосала из него все соки, и все это время пялилась на его задницу.
— Да. — Миллер целует меня в затылок, вдыхая
Снова начинаю вырываться, но вскоре сдаюсь. Он лишь сильнее сжимает меня в объятиях.
— Миллер, мне нужно увидеть Нан.
— Я же сказал. Она в порядке.
Миллер какое-то время борется со мной. До тех пор, пока я не успокаиваюсь на его коленях. То положение, которое ему нужно. Получаю огромное удовольствие от того, что он возится с моими волосами. Замечаю его непослушный локон, взывающий обратить на себя внимание. Вздыхаю и убираю его со лба, склонив голову набок, чтобы освежить в памяти прекрасные черты Миллера Харта. Пристально вглядываюсь.
— Хочу большего прямо сейчас, — шепчет он, и мои пальцы застывают на его груди. — Больше нас, — тихо добавляет Миллер, — пожалуйста.
Обнимаю его как кокон. Лицом зарываюсь в изгиб шеи, ища утешение.
— Прости, — бормочу я, — прости за те слова.
— Я уже простил.
Несколько слезинок вытекают из моих глаз, падая на его шею. Раскаяние причиняет боль. Миллер всего лишь любит, защищает и поддерживает нас с бабушкой. Мне нет прощения.
— Я люблю тебя.
Он отстраняет меня от своей груди и вытирает слезы.
— И я тебя люблю. — Больше слов или действий не нужно. Все и так понятно. — Не могу смотреть на твою грусть, Оливия. Где та дерзость, которую я так люблю?
Улыбаюсь, думая о том, что он, на самом деле, совсем не скучает по такому моему поведению.
— Она закончилась, — признаюсь я.
Слишком много энергии требуется, чтобы оставаться дерзкой или отважной. Я чувствую себя так, будто меня вырвали из жизни, лишили сил. Осталось немного для того, чтобы заботиться о Нан и показывать Миллеру свою любовь. Остальные могут идти к черту.
— О, нет. Ты просто потеряла ее на какое-то время. Вот и все. Нам стоит найти твою дерзость. — Миллер улыбается своей милой улыбкой, освещая темноту моей жизни. — Мне нужно, чтобы ты оставалась сильной рядом со мной, Оливия.
На место печали приходит чувство вины. Миллер остается сильным ради меня. Остается на моей стороне, несмотря на мои проблемы, травмы. Мне надо сделать для него то же самое. Нам предстоит справиться с проблемами — моими и Миллера. Друг у друга есть только мы. Грейси Тейлор лишь добавила хаоса в наш сложный мир. А теперь
— Я рядом, — заявляю, — всегда.
Чувство вины усиливается в миллион раз. Собраться. Вот, что мне нужно сделать. Проблемы не исчезнут. Игнорирование тут не поможет.
— Я рядом.
— Спасибо.
— Не благодари меня.
— Я вечно буду благодарен тебе, Оливия Тейлор. Вечность. Ты это знаешь.
Миллер берет мою ладонь и целует кольцо.
— Знаю.
— Очень хорошо. — Меня целомудренно целуют в нос, в губы, сначала в одну щеку, потом в другую, а потом в шею. — Пора в душ.
— Окажешь мне честь, присоединившись?
Сжимаю его волосы в руках, улыбаюсь, когда Миллер тормозит и отрывается от моей шеи.
— Позаботиться о тебе в этой крошечной душевой кабине?
Киваю и прихожу в восторг от игривого огонька, вспыхнувшего в его ярких голубых глазах.
Миллер радуется. Это самое прекрасное зрелище.
— Сколько времени потребуется твоей бабушке, чтобы добраться из гостиной на кухню, найти свой самый большой разделочный нож и подняться наверх?
Я ухмыляюсь.
— При обычных обстоятельствах ровно минута. А сейчас, думаю, минут десять.
— Тогда нам стоит поторопиться.
Я смеюсь, когда он подхватывает меня на руки и быстро шагает к двери. Мне это необходимо.
— Ты же не хочешь выказать неуважение Нан, — напоминаю ему.
— Если она не узнает, то и не расстроится.
Восторженно улыбаюсь.
— Нам нельзя шуметь.
— Хорошо.
— Мне нельзя кричать твое имя.
— Запомню.
— Необходимо прислушиваться, вдруг Нан решит подняться.
— Будет сделано.
Он практически выламывает дверь ванной и пинком закрывает ее за собой, игнорируя мои условия. Меня ставят на ноги, включается душ. Я раздета, а аппетитные узкие бедра Миллера скрывают только боксеры. Но проходит секунда, и мы оба обнажены.
— Заходи. — Он наклоняет голову вперед, поторапливая.
Меня это не беспокоит. Отчаяние растет, потому что Миллер не притрагивается ко мне. Делаю шаг вперед, встаю под горячие струи воды. Жду.
И жду.
И жду.
Миллер просто смотрит на меня, медленно скользит взглядом по моему мокрому голому телу. Но я не испытываю дискомфорта. Вместо этого пользуюсь возможностью рассмотреть его. Думаю о том, что Миллер с каждым днем становится только идеальнее. Его навязчивые привычки теперь беспокоят меньше. Вероятно, я просто привыкла к его особенностям. Возможно, мы где-то на середине пути. Мы поглощены друг другом все время. А в перерывах пытаемся справиться с проблемами. Но в одном я уверена. Единственное, что остается неоспоримым.