Одна откровенная ночь
Шрифт:
— Нет. — Снова пытаюсь уйти, но не получается.
Глубоко вдыхаю, поднимаю глаза вверх, к его лицу. Он — воплощение зла. От него исходит зловещая аура. Я замираю на месте. Мужчина улыбается мне, тянется к выбившейся пряди моих волос и крутит ее на пальцах. Замираю, цепенея от ужаса.
Он задумчиво хмыкает… мрачно… зловеще. Затем наклоняется и приближается к моему уху.
— Милая девочка, — шепчет он, — мы, наконец, встретились.
Резко отскакиваю назад, тянусь к волосам, спеша смахнуть следы его дыхания. Мужчина остается стоять, слегка наклонившись. Пристально смотрит на меня, губы
— Оливия? — Я слышу свое имя, которое произносят вдали, неловкость в знакомом тоне.
Незнакомец выпрямляется, бросает взгляд через мое плечо, и его ухмылка становится еще шире. Поворачиваюсь на месте. Воздух покидает мои легкие, когда замечаю спешащего ко мне Миллера. На его лице спокойное выражение, но в его глазах смесь эмоций: облегчение, страх, осторожность… злость.
— Миллер, — выдыхаю я.
Энергия проникает в мои омертвевшие мускулы, приводя в движение ноги. Делаю несколько шагов вперед и оказываюсь в его объятиях, прячась. Он весь дрожит. Все в этой ситуации буквально вопит об опасности.
Миллер касается подбородком моей макушки, одной рукой крепко прижимая меня к себе. Люди вокруг шумят, занимаются своими делами, а нас троих окружает леденящая тишина, как будто мы застряли в пузыре и никто, кроме нас не осознает опасности и враждебности, загрязняющих воздух супермаркета. Мне не нужно оглядываться, чтобы знать, что тот человек все еще позади. Я ощущаю его присутствие так же четко, как и напряженные мышцы Миллера. Он пытается внушить мне хоть немного спокойствия. А я стараюсь укрыться в своей зоне комфорта.
Кажется, прошла целая вечность, прежде чем Миллер немного расслабляется. Я набираюсь смелости оглянуться назад. Мужчина расхаживает по отделу, убрав руки в карманы брюк. Он осматривает полки так, будто это обычный визит в магазин. Но, как и Миллер, он выглядит здесь неуместно.
— Ты в порядке? — спрашивает Миллер, отстраняя меня на расстояние вытянутой руки и осматривает мое лицо. — Он не тронул тебя?
Качаю головой. Было бы неразумно что-то говорить ему. Миллер — это бомба замедленного действия, готовая рвануть в любой момент. Не думаю, что стоит это делать. Миллер знает этого человека, а также с чем я только что столкнулась.
— Кто он такой? — задаю вопрос, на который на самом деле не хочу знать ответа. Если судить по страдальческому выражению лица, ясно, что и Миллер не желает отвечать. Или подтвердить мои догадки. Незнакомец и есть Аморальный ублюдок. Не уверена, понимает ли Миллер, что я пришла к такому умозаключению, но мой интерес так и остается неудовлетворенным. Он быстро достает телефон из кармана. Одно нажатие кнопки, и через несколько секунд Миллер говорит:
— Время вышло. — А затем вешает трубку и хватает мою ладонь.
Но тут же останавливается, когда кое-что привлекает его внимание. Нечто в моей руке.
Такое впечатление, будто каждая кость в моем теле сделана из соломы и сейчас сломалась. Даже не пытаюсь спрятать тест. Как не пытаюсь придумать оправдание. Лицо Миллера непроницаемо, он просто долго смотрит на коробку, а потом поднимает глаза к моему лицу и смотрит в мои, полные слез.
— О господи, мать твою, — выдыхает он, кончиками пальцев, касаясь
— Мне кажется, экстренная контрацепция не сработала, — произношу я, задыхаясь. Нет нужды вдаваться в подробности.
Миллер убирает волосы с лица, выдыхает, явно потрясенный.
— Блядь!
Вздрагиваю, услышав его проклятия, волнение сменяет ужас.
— Не хотела ничего говорить, пока не буду уверена.
— Черт!
Миллер берет меня за затылок и направляет к выходу из отдела, где нас ждет полная покупок тележка. Он небрежно бросает коробку, свободной рукой берется за ручку тележки и ведет нас к кассе.
Иду на автомате. Мне не нужны инструкции. Наверное, дело в том, что я осознаю деликатность ситуации и взрывной настрой Миллера. Кладу товары на конвейерную ленту, тихо и осторожно. Миллер раскладывает их в правильном порядке. Оставляю его наедине с собой, иду на другой конец, чтобы начать укладывать покупки в пакеты. Но и от этой задачи Миллер освобождает меня. Он встает позади и начинает переупаковывать предметы. Стою, как вкопанная, пока он занимается делом. Движения точные и быстрые. Упаковав покупки, Миллер загружает пакеты в тележку. Он пытается вернуть хотя бы часть спокойствия в свой пошатнувшийся мир.
Расплачиваемся с сонной кассиршей. Миллер направляет меня к выходу. Его нервозность не уменьшается. Я не уверена, что беспокоит его больше: мое шокирующее заявление или пугающий мужчина.
Подумав о незнакомце, осматриваюсь по сторонам.
— Он ушел, — сообщает Миллер, не оборачиваясь. Мы подходим к машине, и он продолжает: — Забирайся внутрь.
Подчиняюсь беспрекословно. Миллер в это время самостоятельно загружает пакеты в багажник. Вскоре мы выезжаем с парковки на главную дорогу, атмосфера невыносимая, но от нее никуда не деться.
— Куда мы едем? — спрашиваю я, внезапно забеспокоившись, что он не собирается везти меня домой.
— В «Айс».
— Но Нан, — возражаю я тихо. — Ты можешь сначала отвезти меня домой.
Ехать в «Айс» с Миллером совсем не хочется. Я бы лучше занялась любимым занятием, зарылась бы головой в песок, да поглубже.
— Ошибаешься, — заявляет он решительно, не оставляя места для споров. Узнаю этот тон. Узнаю это поведение. — У нас нет времени на споры, Оливия.
— Забота о Нан — не повод для спора!
— Грегори позаботится о ней.
— Я хочу заботиться о ней.
— А я хочу позаботиться о тебе.
— О чем ты вообще?
— О том, что сейчас нет времени для твоей дерзости. — Миллер резко и с визгом поворачивает направо, несется по улице. — Ничто из этого никуда не денется от тебя.
Сердцебиение замедляется. Мне не нравится решимость в его голосе. Следовало бы испытывать облегчение от того, что он желает исправить положение. Проблема в том, что я понятия не имею, каким образом. Но внутренний голос твердит о том, что мне это не понравится. И с чего он начнет? Я за пять минут могу написать целый лист дерьма, с которым нам нужно расправиться. Но вопрос в том, что приоритетнее. Что-то подсказывает мне, что это не моя возможная беременность. И не явление моей матери.