Огнем и Словом
Шрифт:
Действительно, если я нашел такого мастера, который даже иконописный канон сумел чуть больше оживить, чем пишут в Византии, может выйдет даже создать свою иконописную школу. Не может, а это нужно поставить это в приоритетные задачи. Иконы — это бизнес, да такой, что способен озолотить. А еще это авторитет, дополнительные очки признания и известности, устойчивости Братства. Ну кому в голову должно прийти, из христиан, конечно, чтобы нападать на место, где иконы пишут?
— Яким, не стой в пороге, пошли за стол! — сказал я, подошел к парню и, приобняв его, повел к трапезной.
Такое отношение несколько обескуражило Якима. В этом мире тактильный
Слуги метались по терему и в трапезной, создавая впечатление броуновского движения, как я это явление понимал из курса школьной физики. Казалось, что нет тут ни порядка, ни системы, что каждая девка только и делает, что бегает то по диагонали трапезной, то вдоль ее или оббегает периметр. Однако, на столе появлялись все новые и новые блюда, кувшины с напитками, столовые приборы, даже в виде так любимых мной вилок. А руководила всем этим процессом, как я не сразу понял, Марта. Пять минут, и богатый стол встречал своего хозяина, то есть, меня.
— Не ждали мы тебя, хоть бы весточку вперед послал за пару дней, так убойную подготовили бы. А то сейчас спешно свиней и быков селяне бьют, — посетовала Маша, когда я усаживался во главу стола.
— Ты решила, что я так много есть стал, что и свиней и коров нужно бить. Коров-то за что? — я попробовал пошутить, но не был понят.
— Для людей праздник нужен. Воевода же вернулся, — озвучила мне прописную истину жена.
Действительно, это же как у собачек Павлова, когда у них начинала выделяться слюна от зажженной лампочки. Приучили животных, что их кормят сразу после мигающего света, вот собаки и ждали. Безусловные рефлексы можно, и нужно, воспитывать у своих людей, и делать это через положительные эмоции. Приехал воевода? Значит, сытно покормят, меда нальют. Следовательно, что? Воевода хороший! Лучший! Это работало в будущем, когда кандидаты в депутаты гречку с водкой раздавали, чтобы за них голосовали, это должно сработать и в этом времени, еще более дремучем.
Рубленные котлеты, фаршированная рыба, как я люблю и как я учил готовить Марту, тушенное мясо, гречка, а еще шашлык из свинины и соленые огурцы. Последнее — деликатес из деликатесов, для Руси, конечно. А еще огурцы, как я надеюсь, в этом году станут хитом продаж. Соли бы, соли побольше!
Изобилие на столе было выше всяких похвал. Когда только успели приготовить? Хотя, после того, как стало известно о моем прибытии прошел час. И все же, сработала Марта отлично.
Странно, конечно, что Маша не решила удалить Марту из терема и подальше от меня. Жена знала, что нынешняя наша ключница была при мне не только стряпухой и уборщицей, но и грела мою постель. Наверное, женщины чувствуют отношение их мужей к другим бабам. К Марте дышу ровнее ровного, рад за то, что она замужем и даже несколько способствовал, чтобы ее муж продвигался по карьерной лестнице, так, он сейчас заведует мастерскими в усадьбе.
— Такой вкусноты я не ел за столом василевса, — усмехнулся я, после посмотрел на задумчивого Якима, и решил с ним выяснить отношения. — Мария, оставь нас,
Маша безропотно ушла. Нет не потому, что я устроил «домострой» и являюсь тираном, что женщина должна знать свое не самое приглядное место. Я не собирался в своем доме устанавливать такие правила, напротив, желал открытых и, если не равноправных, то близких к этому, отношений.
В целом, я считаю, что в отношениях нет равноправия. Я вижу жизнь таким образом, что всегда есть ведущий и ведомый, так или иначе, но кто-то в семье будет доминировать. Если такого нет, то эта семья со сплошными скандалами, или неспособная из-за своей инертности к развитию. Если мужчина главный, а свое главенство подтверждает поступками, заработками, — это правильно, когда женщина голова — что-то не так с мужчиной. Мужланский подход, безусловно, но для будущего, и насколько же он либеральный в этом времени!
— Итак, ты меня в чем обвиняешь? Что Улита любит меня? Так ты оправдываешь ее грехопадение? — начал я с жестких вопросов. — Но я не давал ей повода. Если что и было между нами, то Господь уберег от грехопадения.
Лучше начинать разговор даже с таким подростком, как Яким, с нападения, мне и так нужно как-то оправдаться за существование Угрюма.
— Нет ей оправдания, лишь христианская милость спасти может. Она два месяца, более того, томится в неведении, что будет, когда ты приедешь. Уже это испытание. И вот ты прибыл, и я спрашиваю: что намерен сделать с моей сестрой? — решительно говорил юноша.
— И ты считаешь, что имеешь право спрашивать с меня? — удивился я.
— Я имею обязанность защитить единственного родного мне человека, которой скоро рожать моего племянника, — жестко отвечал Яким Степанович.
На этом месте я должен был раздражаться, начинать угрожать и даже претворять свои угрозы в жизнь, проучить мальчишку, поставить его на место, но ничего из этого делать категорически не хотелось. Ломать столь незаурядный характер? Почему я ранее не заметил эту внутреннюю силу Якима? Потому что и не смотрел должным образом в его сторону? Лишь использовал? Но прошло время, он повзрослел и теперь передо мной сильный юноша. Соперник? Да куда там!
— Тебя кто-либо продвигает по службе? За что получил уже десятника над новиками? — спросил я.
Яким выпучил глаза, не к такой моей реакции он готовился. Он ждал гнева, а получал участие в своей жизни.
— Побил всех, все тактики выучил, в грамоте сильнее остальных. Коли бы не возраст, что годами мал, сотника над новиками получил бы. В следующем году, если докажу вновь, что лучший, дадут, — удивленно отвечал сын боярина Кучки.
— Станешь сотником уже завтра. И не потому, что сын славного боярина, а потому, что заслужил. Но сперва я вызову твоего командира и проверю, так ли все, как ты говоришь, — сказал я, а после жестом руки остановил порыв Якима возразить мне. — Всегда проверяй! Даже честный человек может оступиться. Доверяй себе и своему командиру, все, более никому.
— Так, а что с Улитой? — все же вернулся к первоначальной теме разговора Яким, хотя было видно, что вопросы службы его волнуют не меньше.
— Монастырь, сперва послушницей станет, после, как разродится, постриг примет, лучшего для нее придумать не могу. Не наказать не могу, грехопреступление она совершила, — сказал я ровным голосом.
Яким задумался, а после сказал.
— Приемлемо.
Хотелось рассмеяться от такого серьезного тона и вида подростка, но я сдержался.
— А что насчет Угрюма? — задал он вопрос.