Огнем, мечом, крестом
Шрифт:
До сих пор ни стольный Владимир, ни Суздаль, ни другие города северо-востока, от того побоища не оправились, потому полки придержали и не отправили на Калку, ссылаясь на то, что сговоренность есть с новгородцами, чтобы объединенную рать отправить в Прибалтику и постараться вышибить оттуда крестоносцев. Но и туда тоже дружины не послали, терпеливо ожидали, чем окончится поход объединенного войска всех южнорусских князей с примкнувшими к ним половцами против явившегося из покоренного Хорезма завоевателей, именуемых «мунгалами».
Сейчас оба брата прекрасно понимали, почему Юрий и Ярослав, такую позицию выбрали — Всеволодовичи желали твердо знать, кто кого переборет в половецких степях.
— Ежели «пришельцы» нас тут одолеют, то для зятя твоего и старшего
— А если мы «мунгалов» этих завтра одолеем?
— Потери у нас будут большие, половцы с тестем твоим только обещать могут, а сами противоборствовать с «мунгалами» не решаются, иначе бы помощи слезно не просили. И ладу промеж нас нет — хотя победу и одержим, но перессоримся снова, а дружины то наши обескровлены будут. И опять же — князья ведь смертны, и «столы» освободятся — кто своих на теплые места продвинуть сможет, мы с тобою, или Всеволодовичи?
Вопрос завис под пологом шатра — Мстислав Мстиславович только засопел. В свои 47 лет, пройдя через множество усобиц «Удатный» слишком хорошо знал ответ. А потому помрачнел изрядно, в который раз кляня себя за то, что поддался уговорам тестя. О том, что в степях половцы получили жесточайшую трепку свидетельствовали дары, которые они собрали и поднесли князьям — отдали буквально последнее, что еще оставалось. И оно понятно — потеряли и вежи, и стада, но так сами виноваты, что за дары «мунгальские» отступились от союзников, их предав и бросив. А ведь могли сообща «мунгалов» победить и тогда все их добро меж собою поделить. Но нет, предпочли часть за измену взять и за то поплатились, все свое разом потеряв. О том ханы Данила Кобякович и Юрий Кончакович на княжеском сходе плакались, а ведь именно они на подарки от врага польстились.
Поделом ворам и мука, нечего потом слезы лить! Предательством ворога не одолеть, сам потом бит будешь!
— А почему на Ригу рати не двинули, а выжидают?
— Да тот же расчет у них, брате. Ждут кто кого в рати одолеют — эсты с ливами крестоносцев, или наоборот. И те и другие в битве ослабнут, вот тут Ярослав со свежими дружинами и подойдет. Если магистр одолеет, то с ним сразится, все владения крестоносцев разорению предаст, те смогут только дарами богатыми откупится. А там на земли эстов вернется, их всех примучит к выплате дани, и чтобы орден за ним эти земли в вотчину признал. Если Лембиту одолеет, тогда зачем «господе» Новгородской сильный Юрьевский князь?! Совершенно незачем, его ослабить нужно — вернется с войском обратно на пепелище. Так что как бы дело не повернулось, Всеволодовичи в выигрыше останутся в двух этих случаях. Но есть и третий, брате…
Владимир Мстиславич остановился, примолк, задумавшись. Было слышно как под пологом жужжит муха. «Удатный» не выдержал наступившей тишины, прямо спросил брата:
— Какой же этот случай, Володя? Мы тут «мунгалов» одолеем, а родич наш крестоносцев растреплет?! Токмо такой и вижу!
— А другого нет брате, с побежденными никто считаться не будет — опасаются только победителей, тех, за кем сила и слава, да молва народная. Я видел эстов — Лембиту их князь, «природный». Не может он побежденным быть — с таким войском его ни одни рыцари не одолеют, и еще с оружием новым. Смогут, конечно, если перевес в ратных людях будет, и родич наш сам оплошает — большие рати он никогда в битву не водил. Вот этого я опасаюсь больше всего, да Ярослава, что может в спину подло ударить.
— С него станется, тот у меня зятек, недаром я дочь свою у него забирал, за подлости его многократные, — насупился Мстислав Мстиславович, осекшись, и Владимир понимал, что стало причиной. Ведь Лембиту написал, что удирая от «мунгалов», брат его приказал
— Да и другие ничем не лучше, — пробурчал Владимир Мстиславович, расхаживая по шатру, и подходя к откинутому пологу. Вдоль речки виднелись палатки и обозы, множество табунов коней, которые отъедались после долгого перехода. И люди, что заполонили неширокую и неглубокую речушку, радостно в ней плескались, смывая пот и пыль речной водой за неимением бани. За этой речушкой в переходе была другая, более широкая, и там был замечен разъездами лагерь «мунгалов». И неподалеку где-то главные силы врага — двадцать тысяч всадников, два тумена или «тьмы». Пока стычки шли с постоянно отступающими арьергардами, силой в несколько тысяч всадников с заводными лошадями, которые наскакивали на русские авангарды, пускали по несколько стрел на всадника, и тут же удирали. Несколько раз неудачно — русские на своих конях, более крупных статей, чем степные лошадки, догоняли разъезды и безжалостно истребляли чужеземцев. У тех хоть и хороши луки, получше половецких, но так русские составные клееные луки ничем не хуже, и стреляют из них те хорошо, ни в чем не уступая. Так что равные противники, к тому же дружины в броне, каковой у пришельцев не наблюдается, хотя всадники имеют защиту из железных бляшек.
— Теперь с кибитками, табунами и отарами «мунгалам» быстро не отступить, придется бросать награбленное. Так что завтра битва будет, она неминуема — тут Лембиту прав. И состоится она день в день, что немаловажно. Лишь бы не так пошла как в грамотке отписано, — Владимир Мстиславович посмотрел на брата, который осматривал окрестности в подзорную трубу, стоя теперь рядом с ним. Нахмурившись, произнес, отвечая:
— С холма князь киевский не тронется — у него пешцов множество, они за переходы устали. Повозками уже отгородились, и мы свои с черниговцами там оставим — пусть лагерь общий будет, и за сохранность не нужно в битве беспокоиться. А если неудача случится, то туда на холмы и отойдем — вместе биться будет сподручнее. Ведь у нас силы намного больше, чем у «мунгалов», и пешая рать в сражении конницы бесполезна. Зато сам посуди, что Субудай делать будет, когда за его спиной, пока он с нами биться будет, половцы всем обозом мунгальским овладеют?
— К черту нашего зятя, нечего его уговаривать далее, пусть на холме сидит и наш обоз охраняет, как и свой. Зато конная дружина у него хоть небольшая в девять сотен, зато на свежих конях будет, когда мы сами за реку отойдем, — разразился гневной вспышкой «Удатный», но неожиданно успокоился. И даже улыбнулся, негромко произнеся:
— Но мы-то с тобой знаем, каковы в сече «мунгалы» будут, а потому вместе с черниговцами выступим, торопиться не будем. И других князей придержим, чтобы вместе биться…
— Не выйдет — черниговцы с северянами и курянами одну свою рать составят, мы с галичанами, смолянами и волынцами другую. Киевляне с переяславцами и туровцами третью, а половцы вообще четвертую. Так что наособицу биться будем, но договоренность соблюсти, а для чего вечером княжеский совет созвать. Так лучше будет, брате, и не стоит завтра зарываться — едино надвигаемся, а там смотрим, каков первый удар «мунгалов» будет. Но половцев впереди не пускать — они побегут сразу. Лучше на обоз их натравить, они до добычи злы, свое отбивать будут.