Огнем, мечом, крестом
Шрифт:
Такого Лембиту никак не ожидал — он считал выставленный полк самым лучшим, недаром Вячко выставил этих эстов на самое опасное направление, и сделал все, чтобы рыцари ударили именно туда. Те дружно навались — натиск оказался настолько мощным, что пики ломались как спички. Но потрясло другое — крайние ряды копейщиков, не попавшие под сокрушающий удар, не побежали, отошли в стороны в порядке, составили новый строй и снова наклонили пики. И к ним со всех сторон сбежались талабы с ливами, ринувшись в общее месиво — такая схватка была как раз для них, где уже не строй с дисциплиной, а храбрость каждого играла главную роль. Началась свалка, крестоносцы были на конях, и на каждого приходилось как минимум двое противником, никаким благородством и правилами не отягощенные, зато имеющие в руках смертоносные «изобретения» — алебарды с крюками и бердыши. Завертелась самая настоящая мясорубка, которая постоянно
Давши слово не вмешиваться в командование войсками, Лембиту тем не менее осуществлял общее руководство, внимательно слушая приказы, что отдавал Вячко. А те были вполне толковые — резервный полк немедленно купировал прорыв, выдвинувшиеся эсты просто выставили пики и уткнули в землю щиты. Так что прорвавшиеся всадники в белых плащах уткнулись в «частокол», который просто не смогли опрокинуть как первый — тот проломили с хода, набрав хороший разбег. Но не тут и не сейчас — стоя на месте против длинных пик с мечом в руках не отмашешься, коней валили вместе с седоками, с необыкновенной яростью добивая на земле поверженных врагов. И так было везде, стоило окинуть поле боя, там, где белели плащи.
Опорные пункты устояли, мало где удалось кнехтам пробить проходы. Правда, несколько повозок все же перевернули, настолько был силен натиск. Там «меченосцы» без всякой жалости рубили уже ливов и эстов, арбалетчики в рукопашную не пошли — в таких случаях они быстро покидали повозки, пропускали вперед воинов с топорами, секирами и бердышами, а сами били в просветы, сохраняя дистанцию и выполняя княжеский приказ, стрелять до последнего. А чтобы не было соблазна, им просто не дали мечей и топоров, хотя кинжалы оставили — то предмет больше бытовой, без него никак. И помощь сейчас приносили куда большую, чем влезь просто в драку. Лембит прекрасно видел, как стрелки выцеливают наиболее опасного противника, и спокойно, с близкого расстояния, пускают в него болт. Точно так же и он воевал на заснеженном поле в «гуляй-городе» — стоял у дощатой стенки и стрелял в пролом, в который лезли кнехты. И ведь правильно поступил, рассудив, что каждый в бою делает только то, что делает лучше всех.
— Княже, а ведь правое наше крыло устояло — латыши и латгалы явно не горят желание на «танки» и пики лезть. Разумно, что тут скажешь — зачем им кровь за крестоносцев лить, но ослушаться не могут. Может быть, их побудить к переходу на нашу сторону? Зажжем все у крестоносцев с тылу, зря ли сухую солому подбросили, и с онагров камнями швырялись. Ударь по ним огнем, княже — кнехты испугаются, а всадникам мы путь назад огненной завесой отрежем. Сожги их, княже, сожги!
Лембиту оглядел собравшихся вокруг него людей, все смотрели на него свирепыми взглядами, с огоньком, так сказать, но так и побоище пошло ужасное, а нервы на пределе, натянуты струнами. «Напалма» оставалось немного, его расход перекрывал приход, и запасы подошли к тому объему, который считается минимальным. Тем не менее, он решился, прекрасно понимая, что «огненный дождь» может сломить сопротивление крестоносцев, которые вряд ли ожидают воздействия такого оружия…
Устрашающее зрелище даже для «обстрелянной» средневековой инфантерии — атака рыцарской конницы…
Глава 24
— А вот это и есть те самые «татаро-монголы», о которых рассказывал родич. Они то и установят свое «иго» на триста лет!
— Хрен им в дышло, — Мстислав Мстиславович грязно выругался, глаза буквально впились в выкатывающиеся из-за пологой гряды полчища всадников, что шли тысяча за тысячей, громко визжащие, да так, что кровь стыла в жилах. Низенькие на крепкие лошадки, всадники в халатах и кафтанцах, в меховых шапках и небольших железных колпаках, с круглыми небольшими щитами. На многих виднеются немудреные доспехи из нашитых на кожу пластин, короткие копья с крючьями, чтобы врага из седла вытаскивать, искривленные мечи, саблями именуемые. Все как в описании, которое дал Лембиту, тщательно обрисовавший, с кем придется встретится на Калке русским дружинам. Самое страшное это луки, у всех воинов тугие луки, ничем не хуже русских составных, которые клеили мастера — стрелы летели больше чем на сто сажень, возможно на полтораста — но это тот самый предел, дальше могут бить только заряжаемые воротом арбалеты, да немногие арабские луки, с которыми столкнулись крестоносцы в Палестине — из тех могли метнуть стрелу на две с половиной сотни саженей,
Вырвавшийся вперед отряд князя Олега Курского оказался под «ливнем» стрел, а это плохо, очень плохо, особенно сейчас, когда кони татаро-монгол не уставшие, а вполне свежие, а по породе явно выносливые, пусть и не с резвым аллюром, но быстрым, и в таком долго бежать могут. Оба князя воевали с юности, прошли десятки схваток и сражений, а потому могли оценить противника очень быстро. Прямой сшибки с дружинниками эти кочевники не выдержат — те их просто сомнут копейным ударом, а потому будут крутиться рядом, налетая и отскакивая, кружась. И стрелять будут по коням, выбивать одного всадника за другим, спешивая таким образом, чтобы потом уже смять и «размазать» по полю.
— В эти игры и мы играть умеем, — прорычал Мстислав Удатный, и поднял руку, давая приказ своим «легкоконным» дружинникам, которые были почти похожи на монголов, не как люди, а как воины. Легкие доспехи, почти нет кольчуг, такие же короткие копьеца, правда, в ходу мечи, не сабли, но более короткие и чуть уже, чем у русичей, да и шлемы иные, не похожие. В дружинах русских князей таких легковооруженных всадников было до двух третей состава. А у киевского и переяславского князей и все три четверти, основу которых составляли «черные клобуки» — степные народы, что прикрывали с юга южнорусские земли от Чернигова и Новгород-Северского и до самого Галича на западе. Они давно служили русским князьям, участвовали в усобицах и совместно отбивались от половецких набегов, а потом ходили ответными походами в степь, и там уже половцам приходилось плохо. И настолько эти берендеи, торки, ковуи и прочие «срослись» с Русью, что себя от нее не отделяли, в бояре проходили, в княжеских советах сидели, в дружины входили, составляя в них немалую силу. Именно они были главными участниками всех степных войн, от них половцам не уйти, особенно если преследование идет с заводными конями. По их примеру у всех князей были сформированы «молодшие» дружины, с удальцов, что метко стреляли из луков, могли долго гнаться за врагом, неутомимо скакать на десятки верст. А вот «старшие» дружины состояли из окольчуженных всадников, опытных, прошедших ни одну схватку. Тут ставка была на слитный копейный удар, которым опрокидывали не раз европейское рыцарство, а уж половцев, если они не могли из-под него выскочить, просто сминали.
Этих русских «рыцарей» именовали всяко — витязи, гридни, богатыри — доспехи тяжелые, стрелу из лука держали хорошо, а против арбалетных болтов и копейных ударов прикрывались червлеными щитами. Да и сами могли лук в ход пустить — стрелы пускали ловко, все ведь через «молодших» прошли. На них князья особенно надеялись, зная, что опытные, заматеревшие воины никогда не подведут — вот только одна беда, слишком мало их. По несколько сотен в крупных княжествах, у великих князей число переваливало за тысячу, в уделах счет шел на десятки, редко достигая сотни-другой. Да и не нужны они по большому счету в степной войне, ведь кони на себе несут не только всадника, но и доспех, а тот с оружием немало весит — полтора, а то и два пуда. Гридней относительно много в дружинах северных и центральных княжеств, что со степью не граничат, в лесах легкоконная конница не так нужна, негде ей маневрировать, а вот прямой копейный удар для нее ой как страшен — растопчут и перерубят.
Зато здесь в степи все наоборот — «старшую» дружину придерживать надо как можно дольше, пока степняки своих коней не вымотают, главное не дать им на заводных лошадок пересесть. Потому, что если половцы воеводы Яруна табуны отобьют, то другой «разговор» пойдет.
— Придержим гридней, брате, пусть удальцы с «клобуками» стрелы мечут, а нам витязей сохранить надобно. И ведь прав родич — если вперед пошли бы, нас бы сминали одного за другим по очереди, дружину за дружиной, а так мы в жертву половцев принесли, вперед их пропустив, да курян — больно у них князь горячий, сам похотел в одиночку славу добыть мечом своим. Но так пусть и сражается, а мы посмотрим и подмогу окажем.
В бинокль было великолепно видно, что происходит — половцы удирали во всю прыть, но монголы их догоняли и истребляли отстающих одного за другим. И оно понятно — лошади у них свежие, и долгим походом по степи не изморены. Но их менять надобно вовремя — за зиму отощали и еще силу не набрали, тебеневать на подножном корму боевых коней нельзя, им дачу овса или ячменя давать каждый день нужно. А русичи не зря три дня на берегу Калки стояли, по настоянию Мстиславичей — те великолепно знали, чем суматошная погоня закончиться может. Таково знание, когда ведаешь, где упадешь, то соломку подстелешь заранее!