Огнем, мечом, крестом
Шрифт:
— Они то отобьют, но бы без добычи останемся, — нахмурился старший брат, но Владимир на эти слова только зло рассмеялся.
— Под щитами полежать хочешь, пока тебя там на хмельном пиру мунгалы своими задницами задавят как киевлян безмозглых. Забыл, кто их послов смерти предать уговаривал больше других — вот и кара пришла в отместку. Нам с черниговцами проще будет отпрыгнуть в стороны, и пусть киевляне в центре окажутся. Тогда на кого мунгалы ни кинутся, другой бить сможет. У нас с тобою, да с Даниилом, да другими князьями пять тысяч кованой рати без малого, у черниговцев более четырех, у киевского князя три тысячи дружинников сообща наберется. Двенадцать тысяч — да у Мономаха намного меньше было, когда он степь замирял. Пешцев еще десять тысяч, и столько же половцев — вся южная Русь сюда пришла. Тут нужно мунгалам укорот дать, а для того не лезть на них, а также хитростью действовать. Подставим киевлян и черниговцев, пусть им холку намылят, а мы в спину ударим ворогу. И кто тогда
— Половцам, кому же еще — когда они обоз захватят. Тестю моему, Котяну свет Сутоевичу — истребят их мунгалы, — зло засмеялся «Удатный», сцепив пальцы — главного хана половцев он недолюбливал.
— Свое мы возьмем, брате, жадных в первую очередь убивают. И глупых тоже, как Стрый. Нам лучше с тобою сейчас к Мстиславу Святославовичу поехать — уговорить его принять командование конной ратью. Не гневись, выслушай. Он первым в битву и ринется, да разбит будет по незнанию своему. Потом уговорим Мстислава Романовича взять командование всеми пешцами и обозом — и пусть на холме сидит, выжидает, как квочка на яйцах. А тот, кто не сражается, ни славы, ни добычи не имеет. Так что придется ему нам свою дружину отдавать под начало. Тестя твоего Котяна и Юрку Кончаковича улещать не придется — они сами в обход идти попросят, чтобы на обоз напасть. И поделом — чем мунгалы больше половцев истребят, тем лучше. Вот тогда мы своим кулаком и жахнем…
Плененные русские князья умирают мучительной смертью на пиру, который устроили монголы после победы на Калке в 1223 году. До начала нашествия остается меньше пятнадцати лет…
Глава 22
— «Братьям» деваться некуда — у них земля под ногами гореть снова начала. К тому же достаточно еще тех, кто жил раньше, когда крестоносцы на этих землях еще не появились. И они помнят об утраченной свободе, и начали осознавать кто для них настоящий враг.
Лембиту говорил сам с собою на русском языке, как он уже частенько делал — очень остро желал услышать именно современный язык, а не тот, на котором говорили нынешние русичи. Пусть вполне понятный, и он им сам овладел в достаточной степени, но не родной, не привычный с детства. И при этом внимательно разглядывал строящихся для сражения крестоносцев, длинные колонны которых выходили из-за леса. Конных было примерно десятая часть, не больше полутысячи, в белых плащах с узнаваемыми знаками «братства». Собственно рыцарей, командоров, фогтов, приоров и прочих там магистров было не так и много — даже полторы сотни не наберется, все остальные всадники хотя на отдалении выглядят как рыцари, но таковыми не являются — оруженосцы, конные мечники и слуги, прочая вооруженная челядь. Совсем немного арбалетчиков верхом — они появились со времен третьего крестового похода, как он припомнил, но не прижились — во всем проигрывали конным лучникам. Больше было орденской пехоты — «сержанты», копейщики, мечники с треугольными щитами, и арбалетчики, куда без них. Вот только меньше, много меньше, чем сейчас у его воинства, и конструктивно худших — без прикладов и целиков, заряжание или с «когтя», или с помощью рычага, так называемой «козьей ноги». А вот тяжелых ручных арбалетов, на которых тетива натягивается с помощью ворота, таких нет. Да и зачем они, командование орденом прекрасно понимало, что тяжелых доспехов нет даже у псковичей с новгородцами, не говоря об эстах и ливах. Всего орден вывел, как подсчитали, около двух тысяч ратных людей, да еще тысячи три вспомогательного войска из союзных латышей и латгальцев, да немногих оставшихся верными ливов. С последними все ясно — терпели, терпели и восстали. Родственный эстам народ, говорящий с ними на схожем языке, привычный к рыболовству и охоте, не мог стать надежной опорой крестоносцам. И потихоньку их земли занимались латышами и латгальцами, что занимались земледелием — и это поощрялось магистрами, ведь все прибывающих крестоносцев нужно хорошо кормить. Потому непокорных ливов, не желающих горбатится на полях для новых хозяев, нагло усевшихся на шею целым народам, это бесило больше всего. Но репрессии шли постоянно, каждый раз уходящим в леса рода, давали кровавые уроки — шло самое настоящее физическое истребление, и не только мечом. Куда больше несчастных умирало от голода, недоедание стало обыденным.
Драться латыши и латгальцы не будут так стойко как раньше — в этом теперь многие уверились. Пример талабов, пришедших к нему в войско, отказавшихся от католичества и вернувшихся обратно в православие, оказался заразительным, как и вид горящих замков. Самого Шипова всегда удивляло то большое количество замков от Двины до Наровы — они как грибы после дождя, везде можно увидеть сохранившиеся развалины, а сколько еще полностью исчезнувших в его времени было. А ларчик открывается просто — захватчики целый век боялись всеобщего восстания, а чем больше укрепленных
— Пять тысяч у крестоносцев, семь с половиной тысяч, не считая обозников, у меня — полуторный перевес в живой силе, которая, причем, скоро станет частью «мертвой». Вот такой грустный каламбур получается.
Лембиту усмехнулся, продолжая внимательно рассматривать приготовления сторон к сражению. Если не брать перевес в людях, то силы практически равные, у рыцарства превосходство в выучке и защитных доспехах. Но его войску остается только удержать выбранные для генерального сражения позиции. Скорее всего атака последует в лоб — маневрировать просто негде, единственное пригодное поле. Слева болота протянулись полосой, справа леса с теми же болотами, обе сходящиеся дороги князь Вячко перекрыл полками, два слева, и три справа, еще полк в резерве. Каждый полк на две трети состоит из эстов — шесть сотен пикинеров вполне выучены, остается только проверку боем пройти. Еще три сотни из восставших ливов или присоединившихся талабов — те не обучены, без пик, со своими короткими копьями, но именно их демонстративно выдвинули вперед общего строя батальона — Лембиту поначалу решил ввести современные и привычные для него названия, но не прижилось, в ходу наименование «треть». Да оно и понятно — в каждом полку три «трети» по три сотни, да сотня арбалетчиков, что засела в боевых повозках, которые расположили за выдвинутой вперед пехотой.
С ливов и талабов отдельны полки решили не создавать, все воины должны были воевать сообща, от родоплеменного устройства решено отказаться, ведь нужна в будущем регулярная армия, а не народное ополчение. Так пусть все в общем котле «плавятся», больше будет доверия, а не розни.
Имелась и конница, но скорее ездящая пехота — три «эскадрона» лучников по две сотни в каждом. Но сражаться будут пешими при нужде, их задача наскоки делать и убегать, да спешиваясь обстреливать орденских союзников. Две трети ее отсутствуют сейчас — несут сторожевую службу, рассыпавшись разъездами по окрестностям — Лембиту опасался коварства со стороны крестоносцев. Ведь могут обойти фланг и ударить с тыла, подобное не раз происходило, и Вячко был предусмотрительно осторожен.
Нормальной конницы, настоящей кавалерии имелся только один эскадрон в две сотни «кованой рати» — псковские дружинники князя Владимира Мстиславича и полусотня собственного «рыцарства», ничем от русских витязей не отличавшихся, точно такие же доспехи, мечи, луки, копья. Да и кони схожие, самых крепких и больших «юрьевцы» для себя отобрали. Да две сотни пеших псковичей, что подоспели к сече, да сотня собственной тяжелой «градской» пехоты с алебардами — все в кольчугах, в железных шлемах со щитами. Но этих отборных воинов Лембиту держал близь себя — то для князя Вячко главный резерв, который будет брошен в решающий момент сражения. Все русичи, из двух неразрывно связанных между собой городов…
— Хитры «крестовые братья», в коварстве им не откажешь — на левом фланге, у нас с народом «пожиже» будет, два полка всего, туда и нацелились они, княже. А вот супротив правого фланга, где полков больше, там подневольных своих помощников поставили. Ты как знал, что так и будет, княже, я думал, что они иначе действовать будут — большую часть рыцарей на мои полки обрушат, чтобы сразу сокрушить.
Князь Вячко подъехал к нему, встал рядом — с пригорка было хорошо видно все поле сражения, которое хорошо рассматривать через оптику трехкратного увеличения бинокля, единственного во всем этом мире. Сейчас они просто передавали его из рук в руки, наблюдали и негромко переговаривались. Рыцарское войско было небольшое, тысяч пять народа совокупно, хотя Шипову довелось читать «хронику» одного летописца, что сейчас в свите магистра состоит. Тот по крестоносцам точные данные приводил, может быть приуменьшал, не учитывая обозный люд, зачастую «насильственно мобилизованных» крестьян с подводами. В июле к Вильянди должно было подойти восьмитысячное войско, которое после непродолжительной осады и предательства старейшин эстов, должно было овладеть столичным градом Саккалы. Эсты себе «выкупили» бы жизни, а вот всех сдавшихся русских позорно бы перевешали. А затем, когда осаждавший Ревель князь Ярослав двинул бы на них свое войско, крестоносцы бы поспешно отступили к Вендену — хронист указал причину — у русских якобы двадцать тысяч ратного народа.
Цифра абсолютно несусветная — в Новгороде как раз столько народа и проживало, в Пскове тысяч пять, в Юрьеве не больше трех тысяч. И это вместе с бабами, стариками и детьми. Ради интереса он напряг память и вспомнил цифры, а еще в феврале уточнил у князя Владимира, сколько он к «Медвежьей голове» войска вывел, где крестоносцев разбил. И выяснилось, что где-то около трех с половиной тысяч — четыре сотни дружинников, остальные ополченцы, собранные со всех окрестностей псковских владений. Крестоносное воинство князь оценил как равное, может чуть поменьше, хотя сам хронист указывал, что тевтонов набралось две с половиной тысячи, а русских двенадцать. А при «пятикратном» перевесе в силах у схизматиков и язычников какая может быть победа?!