Огненная кровь. Том 2
Шрифт:
И внутри у Иррис что-то дрогнуло. Она вцепилась руками в перила галереи, жадно разглядывая эту пару, и тонкое жало вихря пронзило сердце, начало раскручиваться, обрушиваясь на неё лавиной совершенно неведомого раньше чувства. Жгучего и болезненного, словно кислота, разъедающего всё внутри. И, сплетаясь в тугой узел где-то под рёбрами, оно жгло, кажется, самую душу...
— …А ты подумай сам, как можно победить яд, от которого нет противоядия? И кто победил? Лекарь-недоучка! Уж поверь — кому разбираться в ядах, как не ему! Он так кстати оказался под рукой и так кстати спас Иррис! Он теперь почти герой, и даже ты ему доверяешь! А он ведь в лагере наших врагов! Посмотри на синяки
— И почему же? — глухо спросил Себастьян.
Иррис слушала отстранённо. Все её мысли были там, на зелёной лужайке. Она не могла оторвать глаз от этой пары, играющей в мяч. Всего в этой игре было слишком — слишком близко они стояли друг к другу, слишком часто он к ней прикасался, слишком личными были эти прикосновения, и Хейда слишком громко смеялась и дотрагивалась до его руки…
Слишком…
Проклятье!
Иррис вспомнилось ощущения яда в её желудке. Сейчас она чувствовала то же самое. Стягивающий всё внутри комок совершенно необъяснимой ярости и злости, наполненный иглами боли. А ещё желание подойти, вырвать этот стек у него из рук и ударить им Альберта. Отхлестать его этим стеком до крови.
Боги милосердные, Иррис! Ты спятила? За что?
За всё! За то, что они так близко, за то, как он смотрит на Хейду, за этот огонь, который он дарит ей, за эти прикосновения, за её смех! За свою тягу к нему, которую она не в силах победить и эту боль внутри…
Мерзавец! Значит, вот как! Недолго же он страдал! Соблазнять собственную мачеху! Как он может! Иррис, какая же ты дура… ещё немного — и ты шагнула бы ему навстречу!
Вихрь раздался вширь, захватывая всё вокруг. И она совершенно не владела собой, не могла силой воли погасить разбушевавшуюся стихию.
— …Да потому! Потому что это он и подлил этот яд и дал ей противоядие, чтобы никто не видел, только этот полукровка-таврак, который с ним остался! Всё это спектакль для нас! Чтобы втереться к тебе в доверие, — Таисса перестала кричать и добавила уже спокойнее, но стараясь говорить убедительно. — И он был с ней наедине всё это время. Я бы на твоём месте внимательнее приглядывала за своей невестой! Сегодня охрана сказала, что они полдня мило ворковали у ротонды. Сидели на скамье, и она ему читала книжки! А ты никак не можешь соединиться с Потоком!- Таисса заговорила тише и убедительнее.
– Он опасен, Себастьян, и мы должны убрать его с дороги. Милена и Драгояр вдвоём равны нам, но с Альбертом они сильнее. И если Иррис будет его поддерживать — а ты открой глаза и посмотри, что он пытается сделать! Он теперь в её глазах спаситель! Ты видишь, на что он способен! И, в отличие от нас, ему совершенно нечего терять!
— Он полдня разговаривал с Иррис? — прозвучал голос Себастьяна удивлённый и огорчённый одновременно.
— Ты как будто живёшь в другом городе! Ты вообще замечаешь, что происходит вокруг?
— А мне она сказала, что всего лишь рисовала…
— Можешь узнать у охраны, чем твоя невеста занимается, пока ты не видишь!
— Прекрати, Таисса. Это мерзко.
— Хорошо! Но ты согласен, что мы должны убрать его с дороги?
— Убрать? Ты подразумеваешь…
— Я подразумеваю разные способы, — добавила Таисса тише, но у Иррис был очень острый слух, — я всё сделаю сама, только не мешай мне!
Почему ей так больно? Он ведь... ничем ей не обязан. Они ведь...
Альберт наклонился к голому плечу Хейды на расстояние меньше ладони, удерживая её локоть одной рукой, а другой осторожно убрал рыжий локон, зацепившийся за его пуговицу, и положил его бережно на плечо. И это стало последней каплей.
Этот жест, полный заботы, слишком нежный и аккуратный, слишком интимный, слишком напоминающий тот, что она видела во сне… Он вывернул её душу наизнанку.
Такого с Иррис прежде не случалось. Раньше вихрь вращался только внутри неё, он был невидим и не ощутим в обычном мире, но сейчас произошло что-то странное.
Боль и ярость стали такими сильными, что растворились в этом вихре, напитав его словно ядом, и он вырвался наружу против её воли, не весь, только часть, пусть и совсем небольшая. Она отделилась тонкой струйкой, нитью, уходящей в небо, и скользнула на лужайку.
Порыв ветра сорвался и взвился небольшим смерчем. Скользнул к деревьям, закрутил их кроны, сдирая листья, вырывая с корнем кусты роз и втягивая их в себя вместе с землёй. Растерзал шпалеру с диким виноградом, сбросил вазоны цветов с противоположной галереи, а Иррис смотрела на него, не отрываясь, и будто вела его глазами. И под этим взглядом он заплясал, обезумев, рассыпался на отдельные языки и один из них дотянулся до Хейды, безжалостно швыряя ей в лицо землю и листья, срывая с неё шляпку вместе со шпильками и задирая зелёную юбку почти на голову. Он сдул мячи и лежащий поодаль зонтик, плетёные кресла и отшвырнул слугу, идущего с факелом, зажигать вечерний огонь. А потом обрушился на Альберта...
Хлопнули, отрываясь, ставни, где-то зазвенело разбитое стекло, Хейда завизжала, удерживая взбесившееся платье, и этот визг привёл Иррис в чувство.
О, Боги! Что она творит!
Вихрь распался и исчез, как будто его и не было.
Иррис сделала шаг назад, пытаясь скрыться в тени, чтобы они её не увидели, но Альберт быстро обернулся, раздражённо стряхивая с волос листья и землю, и взгляды их пересеклись. Иррис развернулась и с силой распахнула двери обеденного зала.
— Добрый вечер, Себастьян, — она подошла и поцеловала его в щёку, чуть кивнула его сестре, — Таисса.
— Что там за шум?
— Ах это… Альберт с Хейдой играют в мяч, — Иррис вложила в голос всё безразличие на какое была способна.
Присела на предложенный стул, схватила бокал с вином и выпила его до дна.
Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу тебя, Альберт! Ненавижу…
Ужин прошёл в тягостных раздумьях.
Иррис пыталась поддерживать беседу, отвечала на какие-то вопросы, но внутри у неё не прекращал вращаться вихрь. Она пыталась утихомирить его силой воли, но помогало только вино, да и то отчасти. И когда она взялась за третий бокал, то поняла, что, кажется, уже пьяна, и такое с ней было впервые. Нет, так же плохо ей было на обеде после помолвки.
Эта проклятая семья сведёт её с ума! Ей нужно бежать отсюда…
А мысли всё возвращались и возвращались к той картине на лужайке — рука Альберта заботливо укладывает локон на плече Хейды.
Ненавижу!
Она столько усилий приложила, чтобы не думать о нём. Она боролось с собой, как могла, и сегодня она почти сдалась. И что в итоге? За её спиной он, оказывается, делает то же самое, что проделывал с ней, только теперь со своей мачехой. Подонок! Он ничем не лучше своего отца!