Огненная кровь. Том 2
Шрифт:
— Всё так просто? — спросила Иррис удивлённо.
— Да.
Она снова стиснула пальцы и прошлась вдоль стола, глядя в пол, а потом спросила:
— А если… есть чувства?
— Если есть чувства? — удивился Гасьярд. — Помилуй, Иррис, но зачем тогда разрывать связь? Зачем отказываться от того, что приносит наслаждение и радость?
— А если это не будет приносить наслаждения? Если это… будет приносить только мучения?
Она пыталась подобрать какие-то слова, и он отчётливо ощутил — что-то не так в её вопросах. Смутная тревога разлилась внутри,
— Просто ответь.
— Если чувства есть — твои чувства, и ты захочешь разорвать связь, то это тоже можно сделать. Только твоя воля должна быть сильнее этих чувств. Гораздо сильнее. А в остальном всё так же. Но это, знаешь… как… отрезать палец, уж прости за сравнение, будет болеть и кровоточить, и понадобится время, чтобы привыкнуть к тому, что его нет. Или умереть от кровопотери. Но такое бывает крайне редко. И поверь, Иррис, с нами такого не произойдёт. Я обещал тебе, я буду аккуратным, бережным и нежным с твоими чувствами. Ты не будешь страдать, я обещаю! — воскликнул он горячо и хотел приблизиться, но она спешно отошла к окну.
— А я… могу прочесть это в какой-нибудь книге? О том, что ты рассказал?
— Ты не доверяешь моим словам? — усмехнулся Гасьярд, но в сердце кольнуло.
— Я должна быть полностью уверена, что всё будет зависеть от моей свободы воли, от моего решения, и я смогу стать свободной, если захочу, — ответила она твёрдо.
— Хорошо. Если ты так хочешь…
Он подошёл к шкафу, некоторое время смотрел на корешки книг, наконец, вытащил одну из них и протянул Иррис.
— Вот эта. Если не веришь мне — эта книга развеет все твои сомнения. Но… я очень хотел бы заслужить твоё доверие, — сказал он, чуть понизив голос и передавая книгу из рук в руки, шагнул слишком близко.
Она взяла книгу, прижала её к себе и, отстранившись поспешно, стояла так некоторое время, словно в замешательстве.
— Ты хочешь спросить что-то ещё, я вижу, — произнёс Гасьярд тихо.
— Да. Но… мне неловко, — сказала она, наконец, и покраснела.
— Тебе не стоит смущаться, Иррис, ты ведь принимаешь важное решение. И я отвечу на любой твой вопрос, — он отступил назад, чтобы тень шкафа скрыла его лицо, чтобы не смущать её и чтобы она не видела, как загорелись его глаза.
Она сводила его с ума. Гасьярд чувствовал в ней Поток каждой клеточкой тела, ощущал, как подрагивают напряжённые мышцы, как накатывают волны возбуждения и внутри зарождается ответный огонь и жажда.
— Хорошо… То… магическое средство… о котором ты говорил вчера…
Она смутилась ещё сильнее и нервно вдохнула, замолчав.
— Вызывающее желание? — подсказал он.
— Да, — она выдохнула, — как оно действует?
Это было больно. Он даже не мог предположить, что его так заденет её деловой поход к этому вопросу. Что своими словами, пусть и вскользь, она даст ему понять, что ни на мгновенье не допускает мысли, что он может вызвать у неё желание, как мужчина. Что он может быть ей
Но нет, она хоть и смутилась, но спросила в лоб, она не дала ему даже малейшего шанса предстать перед ней желанным.
И от этих мыслей в его душе разгорался пожар. Жгучее пламя где-то внутри вспыхнуло с сухим треском. Внезапно захотелось сделать ей так же больно. Прижать её к шкафу, навалившись всем телом и впиться в эти чуть припухшие губы, обжечь её огнём, чтобы она почувствовала без всякого дурмана в голове и без всякой магии, каким он может быть горячим.
Он сглотнул нервно, прячась в тени шкафа, и ответил глухо:
— Ты должна будешь доверить мне… некоторые… свои фантазии и мысли, — он едва совладал с голосом, стараясь говорить спокойно и непринуждённо, — то, что ты хочешь чувствовать или видеть… я сплету специальную тавру и верну её тебе. И мысленно касаясь её… когда это… необходимо, ты будешь чувствовать то, что хочешь чувствовать сама… и видеть тоже. Независимо от того, кто рядом…
Эти слова дались ему с трудом.
Иррис обидела его. Она всколыхнула прошлое, заставив вспомнить, как Регина была вот так же холодна и безразлична с ним. Но когда он впервые соединял их с Салаваром, он не мог остаться беспристрастным, не мог не смотреть в её душу, которую открывал своему брату, и поэтому видел, какой она могла бы быть… в его мечтах.
— А если я не… захочу, — спросила Иррис тихо, — эта тавра не заставит меня… делать… то, чего я не хочу?
— Нет. Ты касаешься её по собственному желанию. Если не захочешь, то и не вспомнишь о ней.
— А... на что она похожа?
— Хм. Некий образ, который ты представляешь. Или видишь, как во сне. Узор, украшение, цветок...
— Цветок?
— Ну, очень часто это именно цветок, — улыбнулся Гасьярд, — зачастую это подарок жениха невесте перед свадьбой.
— А от него можно как-нибудь... избавиться потом?
— Избавиться? Зачем? Если он станет тебе не нужен, если ты не будешь этого желать сама, ты не будешь его видеть.
— Это есть в какой-нибудь книге?
— Иррис! Неужели ты думаешь, что я стану…
— Я должна быть уверена, — оборвала она его с нетерпением.
Он долго рылся в шкафу, а затем достал ещё одну книгу, протянул ей, и руки почти дрожали.
— Здесь есть всё о таврах.
— Спасибо, — произнесла она, прижимая к себе обе книги, словно сокровища, — а теперь я должна уйти.
— И когда я могу надеяться на ответ? — спросил Гасьярд, ощущая, как нехорошее предчувствие в груди перерастает в уверенность, расползается внутри, заполоняя всё, как грозовое облако.
— Как только я буду готова его дать.
Она ушла быстро, оставив Гасьярда стоять и смотреть на своё отражение в гладком лаковом озере поверхности стола. Запах её духов едва уловимым шлейфом коснулся его лица, её сияние всё ещё мерцало в комнате, а отголоски Потока продолжали тревожить невидимые струны внутри, заставляя замирать и тянуться к нему.