Огненная кровь. Том 2
Шрифт:
— …сегодня на закате поедем посмотреть на ежегодный праздник первого вина, — говорил Себастьян, — у подножья горы будет представление…
— Праздник вина? — спросила она, отзываясь словно эхом.
Праздник вина…
— Да, едут все, будет весело, — Себастьян накрыл её руку своей и улыбнулся.
И хотя это прикосновение было успокаивающим и приятным, но она лишь отвела взгляд, улыбаться в ответ не хотелось. Вернее, на это просто не осталось сил.
— Хорошо.
Внутренне она была опустошена этой борьбой и как-то безразлично подумала, что, кажется, связь действительно разорвалась…
Только при этом
***
— Умный учится на чужих ошибках, а дурак на своих, — произнёс Цинта, глядя на то, как князь снова и снова перечитывает письма, — и хоть и не хорошо это, тыкать в больную мозоль и злорадствовать, но как тут не вспомнить, как утром я говорил тебе, что план с Хейдой был дурацким!
— Цинта! Не зуди!
— И что ты будешь теперь делать? Милена, поди, видеть тебя не захочет, а Драгояр снова попытается убить. Сомневаюсь, что вы теперь на одной стороне.
— В пекло Милену! И Драгояра туда же! — отмахнулся князь.
— И как ты собираешься занять место верховного джарта без союзников?
— Да я вообще уже не собираюсь его занимать! — Альберт вскочил и принялся ходить по комнате, потрясая письмами. — Ты думаешь, после всего этого я хочу жить с ними под одной крышей? Плести интриги и упражняться в злословии? Да гори они все огнём! Я не хочу быть верховным джартом, Цинта, и оставаться здесь тоже не хочу, и уеду, как только…
Он замолчал, швырнув письма на стол.
— Как только — что? — спросил Цинта с некоторым злорадством.
— Ничего.
— А я и так знаю, что! — воскликнул Цинта в ответ. — У тебя, мой князь, на завтрак отъезд, на обед — место верховного джарта и месть родственникам, к вечернему чаю — дурацкий план, а на ужин ты снова идёшь к ней, чтобы дружить, ревновать, умирать за неё или спасать и погружаться в страдания! И с утра всё начинается заново! Да сколько же можно?! — Цинта всплеснул руками. — Всё крутится вокруг леди Иррис! И ты совсем спятил, мой князь. Решись ты уже хоть на что-то! Чего ты ждёшь теперь? Она хочет уехать и бросить Себастьяна — ну так слава Богам! Иди к ней, иди прямо сейчас, купи кольцо, встань на колено, как перед Хейдой, скажи, что любишь её и предложи уже ей стать твоей женой. Схвати в охапку и увези. А если она откажет, выброси кольцо в море, и поехали в Рокну или в Ашуман, к Дуарху на рога, лишь бы подальше отсюда!
Цинта был зол и расстроен. И испуган этой дуэлью. Сколько он видел драк, в которых участвовал Альберт, и не переживал — князь знал, что делает, хоть и половина из всех дуэлей были просто его прихотью и блажью. Но сегодня Цинта видел лица его родственников и понял, что этих врагов ему не одолеть одной только бариттой, и что это безрассудство в итоге его погубит.
— Ты в своём уме? Видел бы ты сегодня её взгляд, Цинта! Сказать, что я её люблю? После того, что она видела? Да она просто выставит меня за дверь с таким предложением! С утра на колено перед Хейдой, а к обеду на колено перед ней? Что она подумает обо мне? Что я подонок и мерзавец! — он усмехнулся горько.
— Подумаешь подонок! Что-то раньше тебя такие пустяки не смущали, мой князь! — произнёс Цинта с издёвкой. — Тебя гнали в дверь, ты заходил в окно, а когда били по морде, то ты в ответ читал сонеты. Что теперь-то с тобой случилось?
— Я не могу поступать с ней так, Цинта, — ответил Альберт негромко.
— Как «так»?
— Как подонок и мерзавец.
— Владычица степей! Значит, письма её читать, как подонок, ты можешь! Просить у Книги расстроить её помолвку,
Альберт смотрел на него и молчал некоторое время, а потом ответил тихо:
— Она не испытывает таких же чувств. Они не нужны ей, понимаешь? Она просила меня разорвать связь, и она хочет уехать куда-то в Обитель Тары в Шерб или Мадверу, в какую-то дыру, лишь бы подальше отсюда. Если бы я нужен ей был хоть немного, разве всё было бы так? Разве она не попыталась хотя бы поговорить со мной? Какой смысл в моих признаниях? И даже если я признаюсь, она мне не поверит, после всей этой истории с Хейдой. Знаешь ли ты, что для меня быть убитым не так страшно, как слышать её «нет»? Так что у меня теперь только один выход — играть придётся до конца.
— Доиграешься ты, мой князь! — вздохнул Цинта. — Ох, доиграешься! Чую я недоброе. А чутьё никогда меня не подводило. Жди теперь яда от Милены или клинка в бок от её братца, или ещё чего похуже!
— Не каркай ты своим чутьём, — отмахнулся Альберт и добавил, усмехнувшись, — а вот насчёт кольца, ты, пожалуй, прав. В этой игре оно мне понадобится.
— Владычица степей! И это всё, что ты услышал из моих увещеваний? — обречённо пробормотал Цинта. — Заставь дурака Богам молиться! Что дальше? Может, ты ещё и женишься на Хейде, чтобы уж доиграть эту комедию?
Альберт ухмыльнулся как-то странно и добавил, пропустив мимо ушей последний вопрос:
— Дальше? Я хотел поговорить с Эверинн и Гасом, но после этой дуэли, боюсь, они не расположены к разговору. Зато слуги очень даже. Кухарка помнит тот день, когда я попал в этот дом — я поговорю с ней. Понимаешь, Цинта, из этих писем получается, что это моя мать убила Салавара той ночью у развалин старого замка. И раз вся родня списала это на несчастный случай, то провалиться мне в пекло, это всё неспроста — они знают. Знают за что и почему, и кто она. И боятся огласки. А ещё мне кажется, что это именно она заставила Салавара написать новое волеизъявление и признать меня. Но как ей это удалось? Я должен найти её, Цинта, узнать, кто она, и выяснить, почему всё так вышло.
Кухарка вернулась из города уже ближе к вечеру, и Альберт, словно зверь в клетке, метался всё это время в ожидании. А когда, наконец, её грузная фигура показалась в дверном проёме, он едва не подхватил её на руки, чтобы усадить напротив себя.
Она выслушала его молча, по привычке оглянулась на дверь, будто боясь чего, и, понизив голос, сказала:
— Давно всё это было, Берти, — она заколола шпилькой седой локон, — давно. Помню, как, эфе Салавар просто привёз тебя однажды и оставил тут, сказал, что ты его сын и будешь жить в этом доме. Тебе три годика было. И ты был весёлый, ласковый, улыбался всем. Очень мы любили тебя здесь, на кухне. А эфе Салавар тогда лютовал, злой был очень, и бил всех, кто к тебе с лаской подходил. Но к нам сюда он почти не заглядывал, так что тут ты чаще всего и бывал. Даже Шиана и та здесь всё время с тобой играла, хоть её-то эфе Салавар никогда и не трогал, будто боялся.