Огненный крест. Книги 1 и 2
Шрифт:
Что касается меня, то мое сознание, словно кусочек коры в потоке воды, дрейфовало, беспорядочно вращаясь без всякого управления и без всякой надежды пойти ко дну.
Я просто не могла решить, что я должна чувствовать. С одной стороны, я была поневоле возбуждена. Кем бы ни был мой ночной посетитель, он умел обращаться с телом женщины.
Это могло быть доводом в пользу Джейми. Однако я понятия не имела, насколько Филипп Уайли был опытен в искусстве любви. Я отвергла его домогательства в конюшне так быстро, что у него не было возможности продемонстрировать свои способности
Однако мой полночный посетитель не использовал ласки, о которых я могла однозначно сказать, что они входят в репертуар Джейми. Если бы он использовал свой рот… Я метнулась от этой мысли, как испуганная лошадь; тело мое дернулось, а кожа задрожала от возбуждения, которое эта мысль вызвала. Потревоженная Джемайма издала приглушенное кряхтение.
Я не знала смеяться мне или возмущаться, чувствовать ли себя польщенной или оскорбленной. Я была чрезвычайно сердита — единственное, в чем я была совершенно уверена, и эта уверенность давала мне хотя бы какой-то якорь в водовороте эмоций. Однако я понятия не имела, на кого или на что направлен мой гнев, а без цели эта деструктивная эмоция бушевала во мне самой, разрушая мой покой.
— Уф, — произнесла Джемайма резким и вполне бодрствующим голосом. Очевидно, не только я одна подвергалась негативному влиянию эмоций.
— Ммм? — пробормотала я, симулирую сон. — Хр-хр…
В смеси моих эмоций присутствовал также оттенок вины.
Если бы я была уверена, что это был Джейми, сердилась бы я?
Самое худшее заключалось в том, что я абсолютно ничего не могла сделать, чтобы узнать, кто это был. Вряд ли я могу спросить Джейми: не пробрался ли он в мою комнату и не ласкал ли меня в темноте? Поскольку, если это был не он, то его единственный ответ будет заключаться в том, чтобы убить Филиппа Уайли голыми руками.
У меня было такое ощущение, словно под моей кожей ползали крошечные электрические угри. Я резко потянулась, поочередно напрягая и расслабляя каждый мускул, но все равно не могла успокоиться.
Наконец я тихонько встала с постели и пробралась к двери, стараясь не наступить на моих соседок, которые лежали рядком, как ароматные колбасы, и мирно дремали под одеялами. Двигаясь с большой осторожностью, я приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Было или очень поздно, или очень рано; высокое окно в конце коридора уже посерело, но последние звезды все еще были видны бледными точками на темно-сером атласе неба.
Было прохладно, но я приветствовала холод. Кровь пульсировала под моей кожей, и я горела от жара и возбуждения. Хорошее охлаждение было тем, в чем я нуждалась. Я пробралась к задней лестнице, чтобы выйти на улицу на свежий воздух.
Но на верхней площадке я остановилась. У подножия лестницы стоял человек; его высокий и черный силуэт вырисовывался на фоне французских дверей. Я не думаю, что я произвела какой-либо звук, но он повернулся, подняв ко мне лицо. Даже при скудном освещении я сразу же узнала Джейми.
Он все еще был в одежде, которую носил вечером — сюртук и жилет, украшенная оборками рубашка и бриджи. Однако рубашка была расстегнута на шее, а сюртук и жилет распахнуты.
— Спускайся, — сказал он тихо.
Я заколебалась, оглянувшись через плечо. Из комнаты доносился деликатный храп; два раба спали возле двери, завернувшись в одеяла.
Я повернулась к нему. Он ничего не сказал, но поднял два пальца, подзывая. Аромат дыма и виски заполнял лестничный колодец.
Кровь пела в моих ушах — и других местах. Мое лицо пылало, мои волосы на висках и на шее были влажными; холодный воздух пробрался под рубашку, касаясь влажного места, где соединялись бедра.
Я медленно спускалась вниз, стараясь ступать осторожно, чтобы ступеньки не скрипели под моими босыми ногами. Мне пришло в голову, что это глупо — рабы сотню раз в день носились по этой лестнице вверх и вниз. Но все равно, я чувствовала необходимость сохранять тишину. Дом все еще спал, и лестничный пролет был заполнен серым светом, который казался хрупким, как закопченное стекло. Внезапный звук, слишком быстрое движение — и под моими ногами что-нибудь взорвется, как лопнувшая лампочка.
Его глаза не отрывались от меня — темные треугольники на менее темном лице. В них была такая интенсивность, словно он хотел стащить меня вниз одной только силой своего взгляда.
На последней ступеньке я остановилась. Слава Богу, на его одежде не было следов крови.
Неудивительно, что он не смог подняться ко мне по лестнице. Я видела Джейми пьяным прежде, и в данный момент он был очень пьян, но сейчас в этом было что-то совершенно отличное от прежнего моего опыта. Он стоял твердо, как скала, широко расставив ноги, и его выдавала только тщательность, с которой он повернул голову, чтобы посмотреть на меня.
— Что… — начала я шепотом.
— Иди сюда, — сказал он. Голос его был хриплым от бессонницы и виски.
У меня не было времени ответить, он схватил мою руку и потянул вниз. Стащив меня со ступеньки, он прижал меня к себе и поцеловал. Это был поцелуй, приводящий в замешательство, как если бы его рот слишком хорошо знал, что делал, и мог заставить меня испытать удовольствие, несмотря на мое сопротивление.
Его волосы пахли различными дымами — от табака, от дров, от свечного воска. А в его поцелуе было столько вкуса виски, что я почувствовала легкое головокружение, словно алкоголь в его крови просачивался в меня сквозь соприкасающиеся участки нашей кожи и через наши соединенные рты. Мне также передалось его чувство сильнейшего желания, слепого и опасного.
Я хотела запротестовать, оттолкнуть его. Потом передумала, все равно я не смогу. Он не намерен был отпускать меня.
Большая рука обхватила мою шею сзади, теплая и твердая на моей коже, и я подумала о зубах жеребца, сомкнувшихся на шее кобылы, на которую он взгромоздился. От этой мысли я задрожала с головы до ног. Его большой палец случайно надавил артерию под моей челюстью; в моих глазах потемнело, и колени подогнулись. Он почувствовал это и отпустил меня, уложив на лестницу и почти улегшись сверху.