Огненный меч Империи
Шрифт:
Когда Михаил вошёл в комнату, Арсений, наводивший порядок в другой, выскочил навстречу хозяину, на лице его читалась искренняя обеспокоенность.
— Михаил Фёдорович! Да как же так! Да что ж Вы себя не бережёте? Женщина она красивая, знойная — тут я Вас понимаю, но и о себе помнить надобно! Вы хоть спали? Ели? А с одеждой Вы что сделали?
— Тише-тише! — расхохотался Михаил, выставив вперёд руки, словно защищаясь. — Всё со мной хорошо. Я ел, спал — не волнуйся. И не был я с Ириной Григорьевной в том смысле, что ты думаешь. И вообще, не Фёдорович
Арсений сразу понял, о чём он, и сглотнул:
— Но ведь… Михаил?
— Михаил, Михаил. Морозов Михаил… — Он посмотрел ему прямо в глаза. — Арсеньевич.
— К-как… Арсеньевич? Но как же?..
— Всё просто, — улыбнулся Михаил. И сказал то, о чём частенько размышлял, но вслух, похоже, так ни разу и не выразил: — Роднее тебя у меня никого нет.
Ни разу Михаил не видел Арсения настолько растерянным. Даже тогда, когда Пётр Алексеевич отрёкся от него перед всей Москвой, верный слуга и то выглядел более собранным. Однако к этой растерянности примешалось и нечто другое. Сперва неверие, а затем… Радость?
— И никаких возражений! — усмехнулся Михаил. — У меня и паспорт есть. Хочешь, покажу? — Арсений отвернулся и поднял руку к лицу, чтобы тайком что-то с него стереть. — Эй, ты что? Плачешь?
— Н-нет, Михаил… Ар-ар…
— Арсеньевич. — Михаил подошёл к нему, взял за плечи, развернул к себе и, улыбаясь, заглянул в глаза. — Запоминай: теперь я Михаил Арсеньевич. Ар-сень-е-вич!
— Но как же…
Договорить он не успел, потому что вмиг оказался в медвежьих объятиях хозяина, да таких крепких, что чуть дух не испустил.
А после Михаил рассказал ему всё, что с ним произошло, ничего не утаивая и не приукрашивая. Арсений только диву давался. Он мало что понимал в колдовских делах и переживал, что ничем не может помочь хозяину.
— Я и сам пока ничего не могу, — признался Михаил. — Если бы не Ирина Григорьевна, вообще не знаю, что бы делал.
— А вы с ней точно не?..
— Арсений, за кого ты меня принимаешь! Я не бегаю за каждой юбкой!
— А я и не говорил, что за каждой. Я Вас об Ирине Григорьевне спросил.
— Точно! Ирина Григорьевна! — встрепенулся Михаил. — Я ведь обещал ей не задерживаться!
Он вскочил со стула, на котором сидел последние полчаса, и заторопился прочь. Арсений окликнул его:
— Михаил Фё… Арсеньевич!
— Да? — обернувшись, улыбнулся он.
— На Вас последняя одежда. Больше нет. Совсем нет.
Михаил округлил глаза, а затем усмехнулся:
— Понял, Арсений, постараюсь её сберечь.
О проблеме с облачением подопытного по имени Морозов Михаил Арсеньевич Полина успела предупредить хозяйку до того, как он вернулся. И предупредила, и принесла всё, что было велено: два халата, шесть нижних юбок и восемь старых платье, от которых старательная Полина отпорола верхнюю часть за ненадобностью — всё равно не влезет, а так хоть срам прикроется.
— Переодевайтесь, Михаил Арсеньевич! — хитро улыбаясь, сказала Ирина Григорьевна. — Пора делом заняться!
Одежду
— Что ж, Михаил Арсеньевич, приступим!
Два халата и три нижние юбки спустя Ирина Григорьевна подняла руки:
— Всё! Сдаюсь! Перерыв. Что-то мы делаем не так.
Больше всех передышке обрадовалась Полина. Ещё одна перемена одежды, и невинное девичье сердечко не выдержало бы такой красоты.
Пока Михаил поглощал ночной перекус, сидя на кушетке в кабинете колдуньи, Ирина Григорьевна корпела над бумагами, выводя всё новые и новые формулы. Итог её ни разу не устроил. Жалкие сведения об огненной магии, а точнее, о теории огненной магии, что ей удалось раздобыть, мало чем помогали. Скорее уж, вели по ложному пути. Знания о магии земли оказались бесполезными, о воздушной — тем более. А может, дело как раз в этом? А что если, отбросить вообще всё, что они знали о магии? А вдруг, ничего ни у кого раньше не получалось с огнём, потому что всегда действовали так же, как и с магиями воздуха, земли и воды? У всех трёх один и тот же принцип: разум и воля подчиняют стихию. Огонь же не подчинялся никому и ничему.
— Михаил Арсеньевич, Вы же пытаетесь управлять огнём, как это делали с воздухом?
— Да, — кивнул он, вернув кусок холодного мяса на тарелку, которую держал в руках. — Только воздух меня хотя бы немного слушался. Огонь выходит разом, управлять я им не могу. Боюсь, что всё здесь сожгу, поэтому и загоняю обратно в себя.
— А что, если, — Ирина Григорьевна задумчиво почесала писчим пером подбородок, — попробовать не управлять им, а, скажем, договориться? — Она покачала головой. — Забудьте, Михаил Арсеньевич, я чушь какую-то несу.
— А что, если это не чушь? — Он внимательно посмотрел на колдунью. — Я сейчас тоже скажу что-то странное. Знаете, Ирина Григорьевна, мне всё время кажется, что он живой. Огонь живой.
— Живой, говорите…
— Если Вы не против, я хотел бы попробовать остаться в комнате один.
— Михаил Арсеньевич, опасно.
— Знаю.
Колдунья какое-то время думала, а затем решительно кивнула и встала.
— Ладно. Буду страховать Вас снаружи!
И они снова отправились в комнату для магических опытов.
Ушли ещё три юбки от старых платьев и две простыни, прежде чем Михаил сумел оставить на себе третью. Правда, в сильных подпалинах.
А вдали и от доходного дома Зайцевой, и от самой Первопрестольной, в имении князя Вяземского другой его сын, но только признанный, тоже боролся. Но не с собой и даже не с тренировочными мишенями, а с родным отцом.
После того как они вернулись из Москвы, тренировки Родиона ужесточились. Настолько, что каждый день для него мог стать последним — отец не собирался его щадить.