Огненный меч Империи
Шрифт:
— Очнулся! — ахнул кто-то рядом. — Полина, смотри! Он очнулся!
— Д-да, Ирина Григорьевна.
— Какое счастье! Михаил Арсеньевич, Вы слышите меня?
Он попытался ответить, но во рту пересохло, а телу внезапно стало холодно. Только в этот миг он осознал, что нагой лежит на чём-то твёрдом. Михаил пошевелился, и что-то соскользнуло с его паха.
— Ирина Григорьевна! — взвизгнула служанка.
Михаил опознал и её, и её хозяйку. Память только пока не до конца вернулась, но всё больше и больше воспоминаний потихоньку становилось на свои места, складываясь
— Ох, горе ты моё луковое! — проворчала колдунья. Голос её переместился вниз, а затем сразу же вверх, и на срамные места Михаила вернулась соскользнувшая тряпица. — Довольна?
В ответ Полина что-то пискнула, но, должно быть, она и сама не разобрала, что именно.
— Ир… — Михаил напряг все свои силы, чтобы позвать колдунью, но всё равно вышло не очень. — … вна.
— Да, Михаил Арсеньевич! — Она склонилась прямо над его лицом, и он наконец смог её хоть смутно, но рассмотреть. — С возвращением, мой дорогой! Ну и напугали же Вы нас с Полиной! Да, Полина?
— Мм… А… Да.
— Вот! Михаил Арсеньевич, Вы не переживайте! Мы Вас мигом на ноги поставим! Полина!
На несколько мгновений, а может, и на несколько часов, Михаил потерял сознание, а пришёл в себя только после того, как ему в рот залили сладковатую жидкость, где среди трав ярче всех выделялась полынь.
— Пейте, пейте, Михаил Арсеньевич! — приговаривала Ирина Григорьевна, продолжая поить подопечного. — Зелья у Полины мощные, вмиг на ноги встанете.
— Ох! — Полина едва сама не лишилась чувств, когда представила, как Михаил и вправду поднимется, а кусок хозяйской нижней юбки снова окажется на полу.
— Горе луковое… — усмехнулась колдунья. — Принеси пока мой халат. Увы, Михаил Арсеньевич, одежду Вы свою сожгли.
Пока Полина бегала по поручению, Ирина Григорьевна пересказала Михаилу всё, что ей удалось разглядеть и что додумать — кое-что она всё же не видела, прячась в земляном укрытии. Михаил ничему не удивлялся — устал. К тому же его пока не покидала печаль о том, что могло бы быть, реши он остаться с матерью. Да и она ли была в его видении? Быть может, он всё себе придумал. Но тоска всё равно разъедала душу. Верно ли он поступил? Как бы там ни было, а выбор сделан. Назад пути нет.
Вскоре вернулась Полина.
Бордовый бархатный халат Ирины Григорьевны презабавно смотрелся на высоком и статном Михаиле. Если колдунье он доходил до пят, то ему едва прикрывал колени. Впрочем, Полину радовало и это — вряд ли она сегодня сможет без собственного зелья так просто уснуть, и дело вовсе не в пожаре и сожжённых бровях и ресницах её хозяйки-красавицы.
— Вот так, Михаил Арсеньевич, ещё шажок. Опирайтесь на меня смелее, поверьте, я крепче, чем кажусь. Так. Вот так. Ещё шаг. Вы умница, Михаил Арсеньевич, мы почти у цели.
Полина шла за ними, чтобы подсобить, если потребуется. И вскоре они добрались до покоев самой хозяйки доходного дома.
— Будете отдыхать здесь, — сообщила и так не сопротивляющемуся гостью Ирина Григорьевна.
— А Вы? — Чувствовал себя Михаил значительно лучше.
—
Всё в том же халате — для успокоения не перестающей краснеть Полины — Михаила уложили в хозяйскую постель. Дрёма одолевала его, но ведь не зря же говорят, что сон — лучшее лекарство.
— Михаил Арсеньевич! — позвала его Ирина Григорьевна, когда он почти уснул.
— Да? — Он с трудом разлепил веки.
— Не сожгите мне кровать, пожалуйста. Она мне дорога как память.
В ответ Михаил успел лишь коротко кивнуть. На сей раз он провалился не в забытье, а в глубокий сон без сновидений. Поистине, зелья Полины не знали себе равных по силе.
Хоть и таким образом, но Михаилу довелось полежать на простынях Ирины Григорьевны, а вовсе не то, о чём думали жильцы доходного дома Зайцевой.
— Ну что, Полина, идём.
— Ирина Григорьевна, Вам бы тоже поспать.
— Спать? — расхохоталась колдунья. — Ну уж нет! Меня ещё записи ждут.
— Ирина Григорьевна…
— Ой, не занудствуй. Дашь мне своё зелья бодрствования…
— Ох…
Когда этим же вечером Полина, краснея и заикаясь, просила у вернувшегося со службы Арсения новую одежду для его хозяина, по доходному дому Зайцевой прошёл слух, что Вяземский-самозванец сумел так порадовать Ирину Григорьевну в постели, что она, совершенно не скрываясь, целые сутки с ним провела. Кто-то возмутился её распущенности, кто-то обвинял его в нечестивых умыслах, а кто-то откровенно завидовал здоровью обоих. Это ж надо! Целые сутки кувыркаться!
В ту ночь Михаила Арсению на руки так и не выдали. Верный слуга попытался выяснить у Полины, когда же его хозяин наконец вернётся, но лишь довёл бедную девушку до того, что она от него сбежала, держась ладонями за пылающие щёки. Именно благодаря её смущению Арсений и успокоился. Значит, правду говорят о том, что хозяин нашёл путь к сердечку неприступной Ирины Григорьевны Зайцевой.
А она, как и заявляла, ложе с Михаилом не делила. Она вообще ни в какую кровать не ложилась. Под неодобрительные вздохи Полины Ирина Григорьевна гнула спину над бумагами, выводя непонятные для служанки закорючки, хоть грамоте хозяйка её обучила.
Пока Ирина Григорьевна жила на зелье бодрости и на чистейшем воодушевлении, Михаил как следует отсыпался. И проснулся оттого, что его снова потчевали какой-то жидкостью, только на этот раз полыни в ней не чувствовалось, скорее уж кислил щавель.
— Доброе утро, Михаил Арсеньевич! — чуть ли не мурлыкала Ирина Григорьевна, стоявшая рядом Полина тяжко вздыхала. С неугомонной хозяйкой не так-то просто справляться. Знает ведь, что столько зелья бодрости нельзя, а всё равно за своё. Вон и тараторить уже начала, того и глядишь, по комнате кругами бегать примется. — Как спалось? Что снилось? Благодарю Вас, что оставили мою кровать в целости и сохранности! Вы голодны? А мы Вам одежду раздобыли! Арсений Ваш уже на службу ушёл. Знаете, он о Вас справлялся, Полина с ним говорила. А ещё…