Огненный меч Империи
Шрифт:
Однако был у Ирины Григорьевны один недостаток, и весьма существенный: она родилась девочкой. Из-за того, что она не мальчик, что у неё есть не только магическая сила, но и живой интерес к колдовству, к его природе, Ирочка очень многих Кропоткиных раздражала, ей пророчили незавидную судьбу старой девы, ибо не всякий потерпит, чтобы его жена хоть в чём-нибудь его превосходила.
Конечно же, Григорий и Мария Кропоткины, родители Ирочки, радовались тому, что дочь их обладает силой. Однако радость их заключалась
А Ирочка, наплевав на то, кто и что от неё хотел, вышла замуж за того, кого выбрала сама, да ещё не то что внука-колдуна не родила, а и вообще потомством не обзавелась. И в довершение ко всему самостоятельно занялась изучением колдовства, о чём раньше могла лишь мечтать. То, что ей удалось выяснить и испробовать, пока она находилась под крылышком маменьки и папеньки, и сравнить было нельзя с тем, что она уже успела выяснить в доходном доме Зайцевой, ставя опыты вот в этих самых комнатах. И собиралась узнать ещё больше с помощью дражайшего Михаила Арсеньевича Морозова.
Лишь бы он остался в своём уме. Или хотя бы живым. Убивать она его не собиралась, хоть и пообещала. Если исход окажется худшим, она навсегда возьмёт над бедолагой опеку.
— Михаил Арсеньевич! — тихонько позвала колдунья, но никто не отозвался.
Не отозвался в кромешной тьме — огонь оплавил свечи, не осталось ни одной из тех, что стояли в нишах. Нащупав рядом с собой стену, Ирина Григорьевна её обшаривала, пока не нашла небольшой выступ, нажала на него, и прямо над ним выдвинулся небольшой ящичек, полный свечей и спичек.
Колдунья чиркнула спичкой о коробок, и та без затруднений загорелась. Значит, крошечные, незаметные для глаза отверстия для воздуха не пострадали. Ирина Григорьевна только волновалась, что запах гари через них мог разнестись по дому. Впрочем, благодаря чудо-зельям Полины, на чердаке, куда и выходили отверстия, все запахи маскировались, превращаясь в травяные. Правда, испытать столь прекрасную задумку с зельями до сих пор не удавалось, поэтому в её успехе Ирина Григорьевна уверена не была.
Огонь добрался до пальцев колдуньи, и она поспешно выпустила спичку, и та, последний раз мигнув, погасла, как только достигла пола. Следующую спичку Ирина Григорьевна использовала для того, чтобы зажечь свечу. С ней и направилась туда, где беззвучно лежал Михаил Арсеньевич.
К столу она приближалась опасливо. И не зря, потому что на нём неподвижно лежал совершенно голый молодой мужчина. От ремней не осталось и следа, а металлический стол изрядно почернел. Ирину Григорьевну привела в ужас мысль о том, как же наверняка тот раскалился, когда привязанный к нему Михаил Арсеньевич испускал огонь.
«Ох, только бы жив остался! Только бы остался жив!» — повторяла
— Михаил Арсеньевич….
Голос её прозвучал настолько тихо, что она сама еле его услышала.
— Михаил Арсеньевич…
Он не шелохнулся, и ей показалось, что он не дышит. У неё внутри всё похолодело, руки задрожали, и свет единственной свечи опасно замерцал.
— Мих…
Стиснув зубы и собрав всю смелость, Ирина Григорьевна положила руку ему на грудь. И почувствовала, что она вслед за его дыханием поднялась. Он спал. Михаил Арсеньевич крепко спал.
Ирина Григорьевна расхохоталась и осела на пол, свеча упала и погасла. Двигаться колдунья не могла — тело обмякло. Постепенно её смех начал напоминать всхлипывание, плечи её затряслись, а в горле заклокотало. Воздух вдруг резко закончился, и она начала задыхаться. Стиснув платье у себя на груди, Ирина Григорьевна попыталась его оттянуть — оно давило, не давало дышать. Но сил не хватало не только, чтобы избавиться от него, но даже чтобы позвать на помощь. Она открывала рот, но, кроме хрипов, из него ничего не вылетало. Глаза почти перестали видеть, а в уши будто кто-то воды налил.
А вскоре Ирина Григорьевна завалилась вперёд, всё ещё не выпуская платья и уткнулась лбом в пол. Она почти перестала соображать, когда почувствовала, что её приподнимают, усаживают так, чтобы её спина опиралась на чью-то грудь, одной рукой обхватывают за талию, а к губам притыкают что-то холодное и влажное. Капелька за капелькой в рот колдуньи потекла горькая вода. Горькая, но хотелось ещё и ещё. И если бы вода не закончилась, Ирина Григорьевна ни за что не прекратила бы её пить по собственной воле.
Сознание постепенно прояснялось. Предметы вокруг обрели чёткость, вода из ушей испарилась, а дышать стало так легко, как если бы эту комнату без окон только что хорошенько проветрили.
— Полина?
— Всё закончилось, Ирина Григорьевна, — отпустив хозяйку, та встала и поторопилась зажечь новую свечу, — всё закончилось.
— Полина, я в порядке. Не волнуйся.
— Посидите так ещё чуть-чуть. Зелье лучше сработает.
— Хорошо, — кивнула колдунья. — А он?
— Ж-живой. — Полина отвернулась, пряча залитое багряной краской лицо.
— Это я и сама поняла, — хмыкнула Ирина Григорьевна и пошевелила руками. Больше не дрожали. — Осмотри его.
— Так он же голый! — ахнула служанка и едва не выронила свечу прямо на подол хозяйского платья. К счастью, удержала — новых пожаров им ещё только не хватало!
— Прикрой его чем-нибудь и осмотри. Полина, он для тебя сейчас не мужчина, а тот, кому нужна твоя помощь.
— Ирина Григорьевна… — взмолилась служанка.
— Ладно, — вздохнула она. — Мне вставать уже можно?